– Сашенька, не дури! поезжай отсюда, от греха подальше!
И он туда же? Ну погоди, муженек, плохо ты меня знаешь!
– Дурак ты, Федька! Дураком родился, дураком помрешь! Эти ветошники тебя магом считают, ТЕБЯ – не меня! Да еще Друца с Тамарой! Вот вам и уезжать! Явятся мужики – кого увидят?! Господина полковника с супругой, с ними бабу на сносях, да батюшку в рясе! Ну, еще челядь – так они в большинстве местные, их не тронут!
Эк у меня складно получается! я когда злюсь, такая умная делаюсь, что прямо ужас! аж самой завидно!
– Ой, да вам всем тикать трэба! они ж скаженые, мужики те! Мы-то тутошние, верно пани говорит, нас не тронут…
– Молчать! Чтобы я, князь Джандиери, бежал от холопов?!
– Гав! Гав-гав!
– Александра Филатовна права, однако…
– Отец Георгий! Уж от вас-то я…
– Кстати, а где Друц?
– Господин Вишневский? А действительно…
Все разом смолкли. И в наступившей тишине стал отчетливо слышен удаляющийся топот копыт.
– Ускакал… – растерянно уронила Княгиня.
Друц?! Ускакал?! Сбежал?! Нас бросил?! Не может быть!..
'Может, рыба-акулька, может!' – простучали копыта в ответ.
– Видимо, господин Друц-Вишневский решил незамедлительно последовать совету Александры Филатовны. Что ж, это его право. Хватит пререкаться, дамы и господа. Здесь я хозяин, и, как старший…
Князь не договорил. Умолк, прислушиваясь.
Нет, не в затихший уже конский топот вслушивался полковник Джандиери. Где-то в отдалении, пока еще едва слышный, нарастал, ширился многоголосый шум.
– …поздравляю, дамы и господа. Мы опоздали. Пойду, переоденусь. Нехорошо встречать гостей в домашнем, – и, криво усмехнувшись (меня мороз по коже продрал!), князь направился к дому.
– Шалва Теймуразович, – окликает его мой Феденька. – Я у вас в кабинете двустволку видел…
КРУГ ТРЕТИЙ
НА КРУГИ СВОИ…
– Убей мага в себе!
ПРИКУП
Как заведенные, стучат по утоптанной дорожке подошвы десятков пар сапог, барабанной дробью отдаваясь в ушах. Утренний ветер обдувает прохладой обнаженный торс, не давая вспотеть. Будущий «Варвар» должен быть закален и неприхотлив, в отличие от… ну, скажем так: от тех маменькиных сынков, что бегают по утрам в белых сорочках – а потом не пускают господ облавных жандармов в Офицерские Собрания. Мерно вздымается грудь, вбирая и выталкивая наружу очередную порцию воздуха. Облав-юнкер может бежать долго, несмотря на скудный сон, ранний подъем, вчерашние волнения…
Волнения?
Какие волнения?
А что, собственно, произошло? Почему надо волноваться? Да, вчера удалось определить негласного сотрудника. Да, это оказалась жена начальника училища. Да, господин полковник был, мягко скажем, недоволен.
Ну и что с того?..
Топчет сапогами дорожку облав-юнкер Павел Аньянич. Вертятся в голове мысли, шестеренками в часовом механизме. Никуда от этих мыслей не денешься. Что, ходячая буква закона, совсем себе голову задурил? Да нет, вроде, не совсем еще. Два круга осталось. Думай, Пашка, думай – потом не дадут.
Итак, пробуем еще раз. Строим логическую цепочку: начавшаяся года три назад эпидемия смертей мажьих крестников. Ну, здесь мы знаем, откуда ноги растут: слухами земля полнится, господа облав-юнкера тоже не дети малые, слыхали про Заговор Обреченных, иначе 'Мальтийский Крест', слыхали… гордимся даже. Дальше: волна самосудов. Держава и Церковь, упорно закрывающие на это глаза. И наконец – изменения в Уложении о Наказаниях, обоснованные чем угодно, кроме закона. Кроме Закона. Кто-то самовольно изменил правила игры; Держава и Церковь, ранее правовые в течении трехсот с лишним лет по самое 'не могу', в итоге встали на сторону таинственного «кого-то» – и преступным магам объявлен шах и мат.
Конец партии?
Но когда меняются правила, меняется и сама игра. Закон дал трещину! Вот оно! Главное, вокруг чего он так долго ходил кругами! Аньянич едва не остановился на бегу, но ноги сами «думали» за господина облав- юнкера. Закон дал трещину! Треснуло не только Уложение о Наказаниях – сломалось устройство общества, общественное мироздание, если угодно. Форсированное, противоестественное излечение от старой, привычной болезни подорвало силы самого организма! Вот почему – самосуды, волнения… и странные мысли, приходящие в голову некоему Павлу Аньяничу. Да и ему ли одному?..
'Мир вывихнул сустав'?
