тут счастье изменило ей, и к закрытию казино она осталась в еще большем проигрыше, чем накануне. В холодном бешенстве, едва замечая присутствие Эдди, она вернулась в отель, и с тех пор день за днем, не зная отдыха, стала оставлять у крупье свои деньги. Не прошло и недели, как исчезла объемистая пачка банкнот и ничего не осталось от аккредитива. Эдди чуть не лишился рассудка от досады и тайной жадности — ведь у нее в сумке осталось лишь несколько тысяч франков. Он постоянно пребывал в состоянии пьяного недоумения и даже жалел, что спутался с аристократкой.
Азарт пропал у Констанс так же внезапно, как и появился. Она стала относиться к Эдди с очаровательной нежностью, а он ощупывал еще не заживший рубец на лице и недоумевал, неужели эта сладкоголосая сирена — та же самая пьяная фурия с перекошенным от злобы лицом, которая унижала его и даже хотела убить.
— Мой дорогой, — сказала она, — нам не мешало бы съездить в Лондон на несколько дней. Я так устала от этих противных французов и их гадких жульнических казино. Ведь они просто грабят нас. Мне хочется немного развлечься, а потом мы все начнем сначала.
— Ладно, — покорно согласился Эдди. Он был слишком запуган, чтобы хоть в чем-нибудь противоречить Констанс. К тому же он истратил все деньги, которые она дала ему в первые два дня их медового месяца — более крупной суммы она не давала ни одному из своих «мужей». Он же, помня о недавних событиях, боялся попросить еще.
— Мы едем немедленно, — решила Констанс. — Добрый старый Лондон! Как приятно будет вновь увидеть тебя!
Добрый старый Лондон не встретил Констанс с тем радушием, какого она заслужила, удостоив его своим возвращением. Она разругалась с управляющим банком, который указал ей, что она превышает свой доход, что ее основной капитал быстро тает и акции промышленных предприятий, которые она приобрела, ненадежны. Он призывал к экономии и немедленной покупке солидных ценных бумаг. Он осмеливается давать ей советы? Для Констанс этого было вполне достаточно, чтобы их отвергнуть — как смеет такое ничтожество ей указывать? Дабы поставить его на место, она потребовала две тысячи фунтов наличными в стофунтовых банкнотах и высокомерно расписалась, даже не взглянув на документы. Затем она гордо вышла из банка, не обращая внимания на тех низших существ, которые с восхищением глядели на нее из-за своих медных решеток. Так-то вот! С Лэчдейл шутки плохи, можете быть уверены.
Выйдя из банка, Констанс не без удивления увидела, что Эдди поглощен беседой с какой-то девушкой, одетой довольно крикливо.
Похоже было, что Эдди в чем-то оправдывался. Оба они не замечали Констанс до тех пор, пока она не подошла вплотную.
— Вот и я! Прошу извинить за вмешательство, — сказала она.
Эдди и девушка слегка вздрогнули.
— Ну как, все в порядке? — спросил Эдди, стараясь говорить непринужденно и уверенно. — Я только перекинулся словечком с Элси. Ты ведь слышала об Элси…
Да, Констанс слышала об Элси. Когда она взяла под свое покровительство искусство Эдди, ей, между прочим, доставляла удовольствие мысль, что Элси страдает и пролила немало слез, потому что он оставил ее. В Элси сказывалась примесь сицилианской крови — она была тонкая и смуглая, с черными волнистыми волосами и большими выразительными глазами. При виде роскошно одетой Констанс, обращавшейся с Эдди, как со своей собственностью, она сразу стушевалась и глядела на нее с робостью девушки, выросшей в нужде, и в то же время с неукротимой ревностью. Констанс это забавляло. Она не принадлежала к числу тех женщин, которые не любят встреч с бывшими подругами своих возлюбленных или, встречаясь с ними, закатывают истерику. Наоборот, ей доставляло удовольствие мучить их, показывая, сколь беспредельна теперь ее власть над покоренным мужчиной. Снисходительно протянув руку Элси, она проговорила с нежностью, непостижимой для примитивного ума Эдди:
— Ну конечно же, я слышала об Элси. Право, я мечтала познакомиться с вами, милочка. Как поживаете?
Элси пожала протянутую руку боязливо и неохотно, словно опасаясь, что другой рукой Констанс пронзит ее кинжалом. Но чем больше она замыкалась в себе, тем упорнее старалась Констанс внушить ей восхищение, покорить ее, заставить признать, что победила достойнейшая. От Констанс не укрылось, что они смущены, и она сочла это оскорблением величества, доказательством того, что они все еще сохранили чувства, угрожающие ее безраздельной власти над Эдди.
— Я так рада, что вы встретились с Эдди, — трещала она без умолку. — Я тысячу раз просила его пригласить вас к нам, но он прячет от меня своих лучших друзей. Эдди, возьми такси. Да поторапливайся! Элси, вы непременно должны с нами выпить. Я жажду послушать рассказы о тех днях, когда вы работали в цирке вместе с Эдди. Вы знаете, я готовлю для него превосходный номер. По это пока секрет. А вот и такси. Садитесь, дорогая!
Элси меньше всего на свете хотелось садиться в такси вместе с Эдди и Констанс: ей хотелось убежать куда-нибудь, дать волю слезам и, задыхаясь от ненависти к Констанс, придумывать неосуществимые, но страшные способы мести. Однако она была бессильна перед властной настойчивостью Констанс. И чем больше она находила предлогов, чтобы отказаться, тем упорнее Констанс не отпускала ее, решив заставить эту девушку испить до последней капли ту чашу унижений, которую она для нее приготовила. Для Элси было настоящей пыткой, когда ее чуть не насильно ввели в просторную спальню отеля, которая устрашала своим великолепием и где буквально на всем лежал отпечаток их интимности. Она страдала, когда Эдди нарочно выставил напоказ дорогие часы, недавно подаренные ему Констанс, и когда он, предложив ей папиросу из золотого портсигара, вынул золотую зажигалку с вензелем, в котором «Э» переплеталось с «К». Эдди не мог удержаться, чтобы не похвастать своим богатством, приобретенным за чужой счет, и Констанс умело подогревала его низменное тщеславие. С Элси она была сама кротость и очарование, а с Эдди — сама суровая властность. Она самолично приготовила коктейль в большом серебряном шейкере и добилась того, что Эдди, придя в хорошее настроение, разговорился. Собственные ее речи, казалось, были исполнены доброты и сердечности, но почти каждое слово больно ранило Элси в самое сердце. Констанс как будто хотела сказать: «Ты, жалкое, ничтожное создание, смотри, как мы счастливы; ты, нищая, презренная поденщица, смотри, в каком богатстве и роскоши мы живем; ты, некрасивая, вульгарная девчонка, смотри, как предан и верен Эдди своей божественной чародейке; ты, бесстыжая шлюха, не смей больше встречаться с ним без моего разрешения и не воображай, будто он может хоть пальцем шевельнуть против моей воли».
Элси снова попыталась уйти, но Констанс и не думала отпускать ее. Элси должна была получить урок и усвоить, что цирковые актрисы без постоянного ангажемента не смеют забывать свое место и тем более мечтать вернуть любовника, который временно понадобился для гораздо более важных целей.
— Но мне, право же, пора, — сказала бедная Элси. — Сегодня у меня выход в начале представления.
— Чепуха! — возразила Констанс. — Вы непременно должны пообедать с нами, а потом мы все вместе поедем куда-нибудь танцевать.
— Но я не могу пропустить свой выход, меня уволят…
— Эдди! — сказала Констанс. — Сейчас же позвони антрепренеру Элси и скажи, что я хочу поговорить с ним. Моя дорогая, я все улажу — вам необходимо иногда отдохнуть, а мне хочется, чтобы мы отпраздновали нашу встречу. Я уверена, мы станем добрыми друзьями.
— Но как я пойду с вами в этом платье, — со вздохом проговорила Элси, оглядывая свое дешевенькое платьице, которое рядом с парижским туалетом Констанс выглядело довольно убого.
— Но это же сущий пустяк. У меня десятки платьев, милочка, а мы почти одного роста… Ты дозвонился, Эдди?
Она взяла у него трубку, и оба плебея затрепетали перед той непринужденной дерзостью, с которой она заговорила с тираном, вселявшим в них ужас.
— Алло! — сказала Констанс в трубку. — Это антрепренер? Как поживаете, мистер Шортер? Констанс Лэчдейл у телефона. Да, дочь лорда Лэчдейла. Что?.. Я хочу просить вас о небольшом одолжении. Вы можете оставить за мной две ложи на понедельник? Я приеду с друзьями. О, весьма вам признательна. Вы так любезны! Я пришлю чек. Ах да, между прочим, мистер Шортер, мне хотелось бы, чтобы одна из ваших
