ртом казался круглым, крепким, свежим, и резкие линии подчеркивали его форму даже на фоне шеи, когда лицо женщины было обращено вниз. Скулы были высокие и довольно широкие. Кожа на лице казалась свежей и какой-то нежно-розовой и, если доверять телескопу, отличалась в лучшую сторону от кожи рук.
Хотя впечатление, производимое лицом женщины, какой-нибудь сторонний наблюдатель мог бы назвать довольно обычным, а само лицо — неподвижным, оно на самом деле пребывало в постоянном движении: временами исчезая из маленького поля ручного телескопа, несмотря на все попытки удерживать его в фокусе. Глаза под тяжелыми веками то смотрели прямо перед собой, то в раковину, то на предметы, которые женщина вынимала из нее и ставила на полку или клала на выступ рядом с полкой; голова не только поворачивалась то вправо, то влево, но и немного подалась вперед, когда женщина посмотрела в сад перед окном, ее, возможно, отвлек (если, конечно, можно было сказать, что она увлечена чем-то в этот момент) своим коротким перелетом голубь, поднявшийся с крыши старого кирпичного строения во дворе и усевшийся на яблоню; а в трех случаях она поворачивалась слегка всем телом и оглядывалась, желая узнать, не стоит ли кто-нибудь в кухне у нее за спиной. Движения рук жены мистера Мери выглядели более размеренными и постоянными, поскольку руки были заняты различными предметами в раковине; эти предметы периодически появлялись оттуда и ставились на полку или на выступ рядом с полкой. Один раз ее рука, левая, поднялась к склонившейся слегка левой щеке, чтобы поправить прядь волос, выбившуюся из металлической заколки, которая скрепляла волосы на самой макушке.
Когда все предметы наконец были извлечены из раковины, жена мистера Мери отступила от нее, повернулась и перешла куда-то в глубину кухни, где недостаток освещения превратил ее в весьма трудный объект для наблюдения в телескоп.
В тот момент, когда Эс опустил телескоп, женщина вдруг мелькнула в нижнем левом от двери окне, выходившем на клумбы с аспарагусами, чуть-чуть приподнятые над землей. Он моргнул, потер закрытый глаз рукавом и снова приставил инструмент к зрачку.
Теперь его взгляд безостановочно перебегал то туда, то сюда по кухонному окну в металлической раме, левая створка которого была открыта и застопорена металлическим фиксатором, Эс пытался поймать все движения женщины в кухне.
Однако та слишком глубоко ушла в помещение, так что тень почти полностью накрыла ее, поэтому невозможно было понять, что она делает. Видно было через среднюю неоткрывающуюся часть окна, разделенную на шесть маленьких рамок со стеклами, что она медленно двигается за столом. Эс таким образом наблюдал теперь за женой мистера Мери через шесть тонких стекол, четыре из которых служили линзами телескопа, одно было квадратным и центральным в круглом, составленном из девяти частей окне старого кирпичного строения, в котором последняя карета стояла за сорок восемь лет до того, как мистер Мери купил эту усадьбу, и, наконец, последнее, шестое, стекло находилось в раме неоткрывающейся части кухонного окна. Женщина подошла к той стороне стола, которая была ближе к окну, и можно было заметить, что она что-то делает полотенцем. Это белое полотенце двигалось на уровне ее груди, руки, державшие его, терлись друг о друга, очевидно, вытирая что-то. И опять ее положение относительно стола изменилось, и теперь она была видна через закрытую, но открывавшуюся створку окна: локтем опиралась на полку или выступ, которые выдавались за пределы раковины в обе стороны на одинаковое расстояние; и хотя ее руки продолжали заниматься тем же, чем занимались, верхняя часть ее тела подалась немного вперед; и сразу же, хотя и не очень явно, дали знать о себе ее тяжелые груди, образовав выпуклости на фартуке, который был надет сверху на голубой джемпер без воротника и который она еще не переодела. Не выпрямляясь, женщина повернулась, и ее лицо подплыло к закрытому окну на расстояние нескольких сантиметров, так, что свет снова позволил разглядеть его.
Так как лицо ее было слегка приподнято, нос оказался основной частью лица. Действительно, это был нос-пуговка с ноздрями, крылья которых немного закрывали щеки. Заметно было также, что он слегка розовый и по цвету почти в точности такой, как кожа лица. Скулы приподняты, причем относительно высоко, и широко расставлены, так что, собственно, они и задавали размеры лица в ширину. Лицо сужалось по направлению к гладкому и кругленькому подбородку, который в данный момент казался выступающим вперед из-за той позы, что приняла женщина.
Локти женщины отдыхали на полке или выступе, которые выходили за пределы раковины. Но руки замерли и сжимали полотенце, которое отчасти скрывало ее лицо, главным образом правую щеку; неровная, смятая ткань полотенца ярко контрастировала с гладкой изящной левой щекой. Высоко поднятые скулы создавали неожиданный эффект: казалось, что глаза довольно глубоко посажены; это впечатление подчеркивали тяжелые веки, прикрывавшие зрачки. Все эти детали должны были бы сделать все лицо полным и мясистым, тем не менее оно таким не выглядело, так как постоянно находилось в движении.
И в данный момент, когда оно было в центре круглого поля, ограниченного трубками телескопа, а рот прямо в фокусе, оно пребывало в движении.
Рот шевелился. Губы двигались; верхняя губа могла бы показаться пухловатой, тем не менее, двигаясь, она слегка растягивалась, отчего такого впечатления не производила. Эти губы видны были через шесть стекол, четыре из них составляли оптику фрагментом круглого окна, состоящего из девяти стекол, соединенных в одной раме, а еще одно было вставлено в ту створку кухонного окна, что открывалась, но в данный момент не была открыта. Эта закрытая створка кухонного окна оказалась так близко к шевелящимся губам, что из-за дыхания, вырывавшегося между ними, стекло затуманилось, скрыв от взгляда и правую щеку, частично скрытую уже полотенцем, и часть самого полотенца. Внимательный правый глаз, которым Эс напряженно смотрел в телескоп, смог увидеть движение языка и кончики белых зубов, показавшиеся над нижней губой, когда рот раскрылся чуть шире.
Этой активности рта аккомпанировала и голова, что выражалось главным образом в ритмическом покачивании, причем можно было заметить связь между покачиваниями и движением губ. Волосы же покачивались не совсем ритмично. Спереди они были аккуратно разделены на две части, образуя центральный пробор, а затем уходили назад, очевидно, там их удерживало какое-нибудь устройство, свободные же концы были собраны в пучок и без особых забот (а может, впопыхах) подняты к макушке и заколоты прямо поверх пробора маленькой металлической заколкой; и вот эти-то волосы и покачивались не ритмично, но как волны. Они казались золотисто-каштановыми: темные, скорее каштановые, на макушке, и светлые, почти золотые, на концах. С правой стороны, вдоль шеи женщины играл золотистый завиток, попадавший в такт с шевелением губ и движениями головы. Глаза были открыты гораздо шире, чем раньше, так что веки уже не нависали всей тяжестью, а освещенная радужка стала густо-золотистого цвета.
Домоладосса записал на полях доклада: «Она пела».
Он хотел добавить: «Она была счастлива», но это означало бы слишком смелую интерпретацию.
Он перестал дышать, упоенный думами о счастье этой иномирной женщины, счастье, которое так беспристрастно, казалось, вырастало из доклада как неопровержимый факт. Он подумал, что часть доклада, которую он только что прочитал, предельно эротична, и ему вдруг стало интересно, как воспримет это губернатор.
Он снова погрузился в доклад.
Жена мистера Мери резко отвернулась от окна. Она пошла по кухне, двигаясь параллельно раковине. Ее голова была теперь немного приподнята, а черты лица снова стали неразличимы в слабом свете кухни, но рот продолжал открываться и закрываться — об этом свидетельствовали движения мышц шеи и пританцовывание подбородка, хотя эти детали не бросались в глаза, поскольку женщина двигалась не совсем ровно: иногда она притоптывала ногой так, что ее плечи то подымались, то опускались. В то же время она разводила руки в стороны, поднимая их почти на высоту плеч, поигрывая ими, — казалось, волна пробегала от одной кисти до другой, однако полотенца из правой руки женщина не выпускала. Один раз она даже повернулась на триста шестьдесят градусов по часовой стрелке, продолжая играть руками. Когда она снова пошла по кухне все в том же направлении, параллельно раковине, ее фигура проплыла мимо открытой створки кухонного окна и затем скрылась из виду.
Эс опустил телескоп. Теперь он смотрел через грязное окно, разделенное на девять частей. Некоторые из них уже обработали пауки, затянувшие их своими паутинками, однако он все-таки пытался разглядеть дом, стоявший в тридцати пяти метрах от каретного сарая. Эс, напрягаясь, видел нижнее окно слева — окно кухни — и его правую открытую створку. Он поморгал, давая глазу отдохнуть, потер переносицу большим и указательным пальцем. И снова увидел, как в кухне кто-то двигается.
