то совсем не пенилась, хотя с высоты на ее поверхность обрушивались огромные жидкие массы. Базальтовый остров прочертила зигзагообразная трещина, и из нее тоже извергались фонтаны воды.
Вода, желтоватая повсюду, в черной пропасти казалась темно-коричневой. По небу носились далекие предки облаков, но на существование солнца не указывало ничто. Просто темные пятна на небе сменялись более светлыми.
Странникам так и не удалось определить, находились ли они над материком или формирующимся дном океана. А приподнятость их над Землей говорила, скорее всего, о том, что уровень поверхности метавшейся в горячечном бреду планеты постоянно менялся.
- Нам нечего здесь делать, - выразила общую мысль Энн. И цепь-пятерка снова отправилась в путь.
Мощный поток времени стремительно нес их к Точке Исхода. Пять раз они показывали головы на поверхность и осматривались. Зрелище непознанного (и непознаваемого) вселило в сердца Странников великий ужас и трепет - и было из-за чего. На их глазах планета Земля проходила стадии своего формирования; ее атмосфера представляла собой смертоносную для человеческих легких смесь метана и аммиака. Но и это было не все: ведь криптозойская эра составляет пять шестых геологического возраста Земли. А значит, в каждом из отрезков их пути помещалось около десяти миллионов лет! И даже сейчас они только едва-едва подбирались к началу эпохи.
На каждой из своих остановок они замечали, что уровень поверхности Земли по отношению к их «полу» все время менялся: однажды они оказались прямо в недрах огнедышащего вулкана. Бушу, конечно, припомнилось тёрнеровское полотно «Дождь, пар и скорость». Сейчас эта картина распространилась на три измерения, и они, пятеро, были одним из ее фрагментов.
Когда все вынырнули в пятый, и последний, раз, глазам их предстал пейзаж периода засухи - слоистые тучи не изливали теперь на землю своего содержимого. Неизвестно, длилось ли это затишье день или столетие. Бесспорно было одно: здесь не властвовало человеческое представление о Времени, здесь повелевали иные, свои законы. А Странникам осталась лишь роль скромных наблюдателей.
Несомненно также, что окружавшее их безмолвие точно воспроизводило состояние мира и за энтропическим барьером. Надо всем вокруг повисла великая тишь, и сами Странники смолкли, подавленные ею, чувствуя себя муравьями на развалинах гигантского собора.
Каменные обломки, окружавшие их, были размером с небольшую гору - ничуть не меньше, чем плиты Стоунхенджа. Они были разбросаны вокруг в беспорядке; и именно это отсутствие порядка наводило на жутковатую мысль о силе, забросившей их сюда.
Глыбы эти отбрасывали глубокие угловатые тени, и под желтоватым сетчатым покровом облаков они казались промежуточным звеном между органическим и неорганическим мирами, чем-то, не принадлежащим ни царству минералов, ни царству животных.
Лежащие за гранью времен, они словно вобрали все бесконечные формы жизни, которым только еще предстояло появиться на Земле. Эти аморфные 'глыбы заключали в себе слонов, тюленей, моржей, диплодоков, жуков, черепах, улиток, всевозможные яйца, летучих мышей, акул-убийц, пингвинов. И здесь же можно было найти отдельные фрагменты человеческих тел: позвоночники, тазовые кости, грудные клетки, зачатки костей рук и коленные чашечки. Все различимо - и вместе с тем сплавлено воедино, как воплощение агонии природы. Глыбы эти были разбросаны по всей равнине, насколько хватало глаз, и казалось, что вот так они покрывали всю планету.
Молча взирали на все это Странники, и ими овладел страх, граничивший с радостью. Никто так и не проронил ни слова. И понятно, ибо для этих глыб несозданного не было подходящего названия.
Буш заметил, что Леди-Тень снова явилась между ними.
- Так вот оно, начало мира, - проговорил Буш, первым нарушив молчание.
- Нет, это - его конец, - возразил Силверстон. - Не удивляйтесь, - упредил он их возражения. - Мы не ошиблись местом: это криптозойская эра. Только стоит она не в начале, а в конце ленты истории Земли.
И он поведал им следующее…
- Я должен рассказать вам о революции в мышлении - столь небывалой, что вряд ли кто-нибудь из вас воспримет ее верно и свыкнется с ней. Поколение Эйнштейна было попросту неспособно вписаться в крутой поворот, предложенный им; а мы с вами стоим сейчас на пороге перемен куда более великих.
Заметьте: я сказал «революция в мышлении», постарайтесь иметь это в виду в течение моего рассказа. То, что я предлагаю, - не выворачивание наизнанку всех законов природы, хотя частенько будет похоже на то. Наши заблуждения до сих пор лежали в сознании человека, а не во внешнем мире.
Хотя то, о чем я вам поведаю, вы сочтете вначале абсурдным, скоро вы перемените мнение. Ведь всем известно, что мы воспринимаем внешний мир - будь то Вселенная, ноготь или капустная грядка - посредством чувств. Иными словами, мы знаем только внешний мир - плюс наблюдатель, Вселенную - плюс наблюдатель, капустную грядку - плюс наблюдатель, и так далее. Но ведь при любом чувственном восприятии неизбежны искажения. Человечество и не заметило, как возросла степень этого искажения, и водрузило на его основе целую гдыбу науки и цивилизации.
Вот вам вступление к моей речи. А теперь вкратце и ясно расскажу, в чем же этот переворот в мышлении заключается.
Работая совместно с Энтони Уинлоком (в последнее время, правда, врозь), мы раскрыли истинную природу подсознания. Подсознание, как вам известно, - древняя сердцевина и сущность мозга; оно существовало еще до превращения человека в разумное существо. Сознание же - образование куда более позднее. И у нас есть основания предполагать, что его прямым назначением было скрыть от человека истинную сущность Времени. Теперь у нас есть неопровержимое доказательство - да оно и всегда существовало - тому, что время движется в направлении,
Вы, конечно, знаете, каким образом Уинлок вытащил опорный камень из-под теории единонаправленного времени. Мое же поле деятельности - человеческое сознание. Но, скажу вам еще раз, наши изыскания в этой области ясно показывают, что время движется «вспять», как сказали бы вы.
Уинлок и я отталкивались от одной и той же идеи, которая вовсе не нова. Идея эта начала зарождаться уже у Зигмунда .Фрейда. Он упомянул где-то, что бессознательные процессы в мозгу лежат вне времени. То «бессознательное», по его определению, и есть пародия на то, что мы называем подсознанием. Цитируя Фрейда дальше, мы убеждаемся в следующем: «Насильно подавляемые нами чувства и инстинкты с течением времени остаются неизменными».
В следующем после Фрейда веке - двадцатом - трещина между сознанием и подсознанием переросла в пропасть неизмеримой глубины. И, как водится, об этой задавленности временем первыми заговорили художники - Дега и Пикассо, и писатели - Томас Манн, Пруст, Уэллс, Джойс и прочие. От них не отстали и ученые, открыв миру миллисекунды, наносекунды и аттосекунды. И в нашем с вами столетии мода на эксперименты со временем не прошла: нововведения - мегасекунды и гигасекунды - были приняты и тут же подхвачены на древко. Никто теперь не находит абсурдным утверждение, будто возраст Солнечной системы сто пятьдесят тысяч терасекунд. Помните роман нашего знаменитого Марстона Орегона - ну, тот, где в четырех миллионах слов описываются действия девушки, раскрывающей окно?
Все это - яркие примеры титанических усилий, которые сознание и разум затрачивают на подавление подсознания. Но результаты моих изысканий положат конец их господству. И это произойдет не вдруг: я лишь завершил то, что начали задолго до меня. Еще в четвертом веке святой Августин писал следующее: «In te, aime meus tempora metior» - «Тобою, мой разум, измеряю время. Но меряю не то, что оставляет след. Только этот след я измеряю, когда думаю, что измеряю время. Таким образом, либо след этот и есть время, либо я не измеряю время вовсе». Вот видите, Августин был всего на шаг от истины, как это часто случается с гениальными людьми: ведь гений ближе всего к подсознанию.
А теперь - внимание. Все, что вы только что слышали, я рассказал вам на старый манер - так, как все мы привыкли. Но теперь я перескажу то же по-новому, согласно нашей единственно верной концепции Времени. Привыкайте - ведь этому вы будете учить своих детей!
