— Нет, дело вовсе не в этом. Я вовсе не подавляю их. Говоря о подавлении, они имеют в виду собственную ущербность. Я тут ни при чем. На самом деле я их единственная надежда. Ваша надежда — надежда Аледрефа, Седреда, Рои, Дэй и твоя, моя дорогая Вия. Потому что когда стрелы Солнечного Бога пронзят меня, когда в объятия Солнечного Бога уйду я из этого мира, окажется, что теперь его взгляд направлен на вас. Вы станете тем поколением, чей черед уходить настанет первым. Пока я здесь, среди вас, пью, потею, волочусь за женщинами, сквернословлю, испражняюсь — что вам там еще не нравится во мне? — вы в безопасности. Как только меня не станет… что ж, золотые стрелы будут нацелены в ваши ничтожные, эгоистичные сердца.
Наступило молчание. Даже Аледреф опустил голову в попытке поразмыслить над сказанным. Чувство было такое, словно золотой лук Солнечного Бога уже нацелен на него.
Первой набралась храбрости заговорить Дэй.
— Мы не можем просто взять и убить папу. Должен быть суд. И потом, что бы сказала ма? Знаете, может, она сейчас наблюдает за нами из… из другой сферы. Может, она превратилась в оленя и теперь наблюдает за нами из чащи.
Роя расхохоталась.
— Скорее уж в гиппопотама!
Дэй оказалось не так просто сбить с толку. Она объяснила родственникам духовный аспект того, что Дэй назвала «глупой болтовней об убийстве». Сказала им, что отец, если его убить, станет приходить к ним в виде привидения и таким образом доставит куда больше беспокойства. А что, если привидение отравит колодец или напустит в хижину тараканов?
Вундрел заметил, что тараканам еще только предстоит эволюционировать из других, более безобидных насекомых. Пока что вокруг ползали сплошь одни трилобиты. Он даже наступил на одного.
Тут Дэй решила, что есть смысл поделиться с братьями некоторыми идеями насчет устройства быта. Она объяснила им, что устраивать очаг посреди хижины не очень удобно, поскольку всем приходится дышать дымом. Не лучше ли построить печку с трубой? Дэй спросила братьев, почему, вместо того чтобы строить печь, они целыми днями валяются без дела.
— Мы устали, — сказал Седред. — Мы плохо питаемся.
— Я не представляю, как выглядит печь, — сказал Вундрел.
— А я подумываю о том, что пора жениться, — не к месту добавил Аледреф.
Гармон задумчиво изучал ногти на пальцах ног.
— Я так больше и не женился. Вы вечно ошивались поблизости со своими глупыми разговорами. Ссоры, ругань — вечные ссоры и ругань. Наконец-то я освобожусь от вас и проведу остаток лет в независимости.
— Господи, боже ты мой! — воскликнула Дэй. — Ну почему вы так жестоки друг к другу? На вас посмотреть, так двадцать второй век раем покажется. Как бы я хотела снова оказаться там.
Вия крикнула Дэй, чтобы та перестала болтать ерунду, Дэй разразилась рыданиями, что вызвало всеобщий смех.
— Ну ладно, я все сказал, — закончил Гармон. — Я ухожу. — Со вздохом он вновь поднялся со своего трона.
Аледреф преградил ему дорогу, заметив, что, пока отец жив, он всегда будет болтаться поблизости и подавлять их. Он обернулся к братьям и выразительно провел ребром ладони по горлу.
— Погоди, — сказал Вундрел, — все-таки в отцовских рассуждениях есть здравое зерно. Мы ведь все время ругаемся.
— Неправда, — сказал Седред, — это вы двое все время ругаетесь.
— Когда это я ругался? — сердито поинтересовался Вундрел. — Стоит мне рот раскрыть, я тут же получаю от Аледрефа оплеуху.
Аледреф сказал, что уже много лет и пальцем не трогал Вундрела. Седред сказал, что все равно он еще тот бандит.
Аледреф отрицал это. Разве он не защищал Вундрела? Разве он не победил того бабуина, который на прошлой неделе напал на Седреда?
— Да, ты прогнал его, — сказал Седред, — а я хотел сделать из него домашнюю зверушку. Ты вечно вмешиваешься в мою жизнь.
Вундрел лежал на спине, пытаясь при помощи пальцев ног сплести венок из маргариток. Он бросил на братьев презрительный взгляд.
— Вечно вы, два болвана, пререкаетесь. Права Роя, мы все полные придурки. И ведем себя как придурки. Роя куда умнее, чем мы все, вместе взятые. А кроме того, она лучше выглядит и приятнее пахнет.
Роя послала Вундрелу воздушный поцелуй и пригласила его прийти в ее постель, как только стемнеет.
— Вам не кажется, что мы повторяемся? — тревожно спросила Дэй. Судя по всему, подумала она, у ее родственников очень короткая память.
Гармон хлопнул в ладоши и объявил собрание закрытым. Повернувшись к Дэй, он велел ей приготовить что-нибудь вкусненькое. Например, запеченную ящерицу с дроздом в пасти. Дэй едва не стошнило, и она тайком высморкалась в лист какого-то дерева.
Гармон, пошатываясь, поднялся на ноги, Аледреф схватил свой топор, а Седред — кинжал. Они подступили к отцу, обзывая его ничтожеством. Вия преградила им дорогу.
— Погодите! Я понимаю, возможно, отец и заслужил смерть за все те ужасные вещи, которые он сделал в жизни, и за все то хорошее, чего не сделал… ну, к примеру, не научил меня астрономии и вообще не дал мне образования. Я даже сколько будет дважды два не знаю. Но, в конце концов, мы все ничтожества. Отбросы эволюции.
— Ну, это не совсем правда, — возразила Дэй. — По крайней мере я так думаю. По моему мнению, вы хомоэректус. Возможно, конечно, это тупиковая ветвь…
— Хватит болтать чушь! — оттолкнул ее Аледреф. — Не знаю, девушки, как насчет вас, а я произошел от обезьяны — от высшей обезьяны. С дороги, а не то всех перебью!
Вия пнула его в колено.
— Лучше бы ты послушал меня, если собираешься сегодня ночью оказаться в моей постели. — Она обернулась к отцу, размахивая руками, чтобы привлечь его внимание. — Отец, эти глупые мальчишки никак не могут объяснить, почему собираются убить тебя. Они же вообще не способны мыслить аналитически. Так что придется мне сказать тебе. Правда в том, что в твоем присутствии они не могут почувствовать себя взрослыми. Ничтожество ты или нет, пока ты ходишь по земле, они остаются пустым местом, ты подавляешь их. Они не могут начать взрослую жизнь.
Гармон вскипел. Не часто ему доводилось слышать столь вопиющую чушь, вскричал он. Да он в жизни своей никого не подавлял — тогда как его-то отец, вот тот действительно жить никому не давал. Нет, его дети и в самом деле ущербны. Да ведь он — их единственная надежда.
— Что? — встрепенулась Дэй. — А как же религия? У вас же должна быть какая-то религия!
Гармон велел ей оставить Солнечного Бога в покое.
— А теперь я покидаю вас, — проговорил он и двинулся прочь.
— Погоди, отец, — сказал Вундрел, выходя вперед, и положил руку ему на плечо. — Я смотрю на вещи не совсем так, как Вия. Но она девушка, а у девушек все гораздо проще.
— Ах ты свинья! — взвизгнула Роя. Вундрел продолжал:
— Видишь ли, пока ты здесь, мы все — Аледреф, Седред, я — мы всего лишь сыновья, не более.
— Мои сыновья! — гордо произнес Гармон.
— В том-то и проблема. Мы хотим быть мужчинами, а не сыновьями.
— Вы мужчины. Никчемные, слабосильные мужчины. И о чем вы только тут толкуете? — Он ткнул Вундрела пальцем в грудь. — Бог ты мой, ну почему никто до сих пор не изобрел психиатрию?
— Я хочу сказать, что пока ты ходишь по земле, мы не можем почувствовать себя настоящими мужчинами. Убить тебя просто необходимо, чтобы мы могли стать взрослыми, свободными, могли сами контролировать свои желания.
— Другими словами, твое убийство для нас что-то вроде обряда инициации, — объяснил Аледреф. —
