настойчивостью претворять план развода в жизнь, в Гравабагалинен. С этого же дня он начал отдаляться от прекрасной королевы. Его размолвка с матерью заставила отвернуться от отца и наследника трона, принца. А кроме того, по воле безжалостной судьбы это послужило в итоге причиной гибели несчастной принцессы, вина за смерть которой была возложена на расу протогностиков, иначе - мади.
Глава 5
На континенте Кампанналат мади были обособленной расой. Обычаи мади не имели ничего общего с укладом жизни ни людей, ни двурогих. Более того, каждое племя мади жило так, словно не замечало существования других племен своих сородичей.
В то время, о котором идет речь, одно из таких племен мади совершало неспешный переход на запад через область Хазиз, полупустыню, начинающуюся в нескольких днях пути от Матрассила.
Странствия мади начались в давние времена, о которых уже не помнил никто. Ни сами протогностики, ни представители других рас, видя невозмутимых мади, вышагивающих мимо, не могли сказать, когда и почему началось это странствие. Мади были прирожденными кочевниками. Они рождались в дороге, вырастали, женились и обзаводились потомством в дороге и в дороге же закрывали навечно глаза.
Словом мади, означающим «жизнь», было Ахд - «Путешествие».
Те из людей, кого заинтересовали мади, - надо сказать, таких было совсем немного - твердо полагали, что именно Ахд и заставляет мади по возможности держаться в стороне и от чужаков, и от себе подобных из других племен. По мнению других, виной тому был язык мади. Он напоминал пение, где не слова, а мелодия несла главный смысл. Присутствующая в речи мади невероятная завершенность в то же время соседствовала со странной упрощенностью и несовершенством в некоторых вопросах, и это, с одной стороны, заставляло племена мади упорно держаться своих кочевых троп, а с другой - не позволяло проникнуть в таинства их культуры чужакам и в первую очередь людям.
Но именно таким проникновением собирался заняться сейчас один молодой человек.
Еще ребенком он пытался научиться говорить на хр'мади'х, что теперь позволило ему, уже молодому человеку, встретиться с мади более или менее уверенно. Он руководствовался чистыми помыслами, а мотивы его были вполне серьезными.
Для ожидания он выбрал сень каменного пустынного знака-истукана с высеченными на нем символами Бога. Знак отмечал границу прохождения земляной октавы, или линии здравия, что сейчас, в эпоху развитых наук и прогресса, подавляющее большинство почитало суеверием. Суеверия мало волновали молодого человека.
Появившиеся наконец мади двигались неорганизованной группой или отрядом, и их пение предшествовало им. Проходя мимо молодого человека, мади не удостоили его даже взглядом, хотя многие из взрослых поворачивались к камню, у подножия которого он стоял, а то и прикасались к письменам рукой. Одежда мади, и мужчин и женщин, отличалась невзрачным однообразием - одеянием служили грубые мешки из холста, с прорезями для рук и головы, подпоясанные на талии. На случай дождя или плохой погоды мешки мади имели капюшоны, которыми можно было прикрывать голову, что придавало им гротескный вид. Ноги вечных странников были обуты в грубые деревянные башмаки, словно тех, чей смысл существования составлял Ахд, чрезвычайно мало тревожило состояние ног.
Оглянувшись, молодой человек увидел уходящую в бесконечность полупустыни извилистую нить тропы. У тропы этой не было ни начала, ни конца. Пыль клубилась над путниками, скрывая их за прозрачной кисеей. На ходу мади тихо переговаривались на своем наречии. Время от времени кто-нибудь из идущих выкликал длинную певучую фразу, и ее единая, неразрывная чистая нота струилась вдоль цепочки соплеменников, словно кровь по венам. Насколько смог разобраться в этом пении молодой человек, суть фразы сводилась к обычным дорожным замечаниям. Хотя вместе с тем пение могло заключать в себе и некую самобытную форму повествования, о сути которого он не мог иметь ни малейшего понятия, поскольку у мади не было ни прошлого, ни будущего в обычном, человеческом понимании этих слов.
Он молча дожидался своего часа.
Разглядывая движущиеся мимо лица, в предчувствии знака, он словно выискивал среди племени кого-то любимого и давно потерянного. Лица мади, внешне имеющих все отличительные физические признаки людей, хранили печать какой-то им одним ведомой муки и совершеннейшей простоты и невинности, свойственной только протогностикам, что делало их, стройных и хрупких животных, похожими на дикие бледные цветы, выросшие на скудной почве.
В облике мади было много характерных и свойственных только им общих черт. Большие мягко-карие глаза навыкате прикрывали длинные пушистые ресницы. Длинные, тонкие и острые носы с горбинкой придавали облику своих обладателей что-то отчетливо птичье, что-то от попугаев. Скошенные лбы уравновешивали несколько недоразвитые нижние челюсти. Но в целом, и молодой человек не мог с этим не согласиться, лица мади казались странно красивыми и производили необычное впечатление, пугая и притягивая. Глядя на странников, молодой человек почему-то вспоминал собаку, которая была у него в детстве, очень симпатичную и умную дворнягу, а также бело-коричневые цветы, распускающиеся на кустах бирючины.
Отличить мужчин от женщин было непросто, но для тех, кто знал, на что нужно смотреть, это не составляло особого труда. Был один верный знак - в верхней части черепа у мужчин выступали две шишки, а кроме того, еще две шишки бугрились с обеих сторон на челюсти. Иногда эти шишки прятались под волосами. Но однажды молодой человек видел опиленные пеньки рогов, торчащие из этих шишек.
С нежным вниманием молодой человек глядел на мелькающие мимо лица. Простодушие мади было близко ему, хотя огонь ненависти продолжал сжигать его душу. Молодой человек хотел убить своего отца, короля ЯндолАнганола.
Череда певуче переговаривающихся людей следовала мимо него. И внезапно он получил свой знак!
– О, благодарю тебя! - воскликнул он.
Одна из мади, девушка, шагающая с ближнего к молодому человеку края отряда, оторвала взгляд от тропы и взглянула ему прямо в глаза - то был Взгляд Согласия. Больше не последовало ничего, ни слова, ни жеста - да и сам взгляд погас так же быстро, как и блеснул, но был настолько многозначителен и силен, что не понять его было невозможно. Сделав шаг от каменного истукана, молодой человек двинулся вслед за девушкой, которая больше не обращала на него внимания; одного Взгляда должно было хватить.
Так он стал частью Ахда.
Вместе со странниками шли их животные, вьючные - лойси, пойманные на пастбищах Великого Лета, полуодомашненные животные: несколько видов арангов, овцы и флебихты - все копытные - а также собаки и асокины, молчаливые и, казалось, захваченные ритмом кочевой жизни не меньше хозяев.
Молодой человек, обычно зовущий себя Роба и никак иначе и с презрением относящийся к своему титулу принца, с кривой улыбкой вспоминал, как часто скучающие придворные дамы, перебарывая зевоту, поговаривали о том, как бы им хотелось однажды стать свободными, как бродяги-мади. Мади, по умственному развитию едва ли превосходящие умного пса, были безропотными рабами однажды избранного образа жизни.
Каждый день на рассвете племя сворачивало лагерь стоянки, с первыми лучами солнца выступая нестройным отрядом в дорогу. В течение дня устраивали несколько привалов, кратких и никак не зависящих от того, сколько солнц сияло на небе - одно или два. Довольно скоро Роба понял, что сознание мади просто не отмечало подобного; все их внимание полностью поглощала тропа.
Иногда, время от времени, на пути племени попадалось какое-нибудь препятствие - река или скалистая
