мыслей голова пухнет? - побольше физических нагрузок, молодому человеку это полезно.
Ужин был уже подан, они подкрепились и вскоре были готовы к восхождению на Скалу. За ужином Мунтрас выяснил, что живущий у подножия Скалы Паллос ни разу за это время не побывал на ее вершине. Осмеяв своего управляющего, он велел ему собираться в дорогу, и вскоре все трое уже шагали по тропинке к подножию. Паллос прихватил сиборнальское ружье, которое нес на ремне на плече.
– Похоже, твои дела идут не худо, если ты можешь позволить себе подобную артиллерию, - с подозрением заметил капитан. Он доверял своим управляющим не больше, чем королю.
– Я купил это ружье, чтобы защищать вашу собственность, Криллио, хотя сделать это было не так-то просто. Даже когда торговля шла хорошо, мне не так много перепадало.
Они двинулись по дороге, ведущей от пристани к городку Осоилима. Между домами туман был не такой густой, а льющийся из окон свет на небольшой центральной площади действовал ободряюще. На площади было людно - прохлада вечернего ветерка, поднявшегося на закате, манила на прогулку. С лотков и в маленьких лавочках бойко торговали сувенирами и сластями, горячие лепешки, жаренные в масле, тоже шли нарасхват. Паллос на ходу показал спутникам несколько постоялых дворов, где селились пилигримы и куда он регулярно продавал свой товар, лордриардрийский лед. По его словам выходило, что здесь большую часть покупателей - то есть людей с деньгами, на ком можно было хоть что-то заработать, - составляли именно пилигримы. Многих из тех, кто считал, что владеть чужой жизнью - большой грех, привлекала сюда давняя традиция, обязывающая каждого хозяина дать свободу своему рабу, будь то человек или фагор.
– Чудно, тащатся в такую даль, чтобы расстаться здесь со своей собственностью, а ведь рабы стоят неплохих денег, - с раздражением заметил Паллос, которого явно удивляли причуды подобных доброхотов.
Подножие Скалы начиналось от самой площади - или, лучше сказать, площадь и город лепились к Скале. Тут же, на площади, находилась знаменитая часовня Свободных Рабов, где ледяной капитан купил каждому из своих спутников по свече. Миновав небольшую рощу, они начали восхождение. Скалу покрывали заросли талипота; пробираясь наверх и освобождая себе дорогу, приходилось раздвигать жесткую листву. Тропу им освещали всполохи зарниц, разбросанные по небу.
Навстречу спускались люди, уже побывавшие на вершине. Сверху и со всех сторон доносились невнятные приглушенные голоса пилигримов. Многие десятилетия назад в камне вырубили для удобства ступени. Тропинка-лестница вилась вокруг камней, но нигде не было и намека на перила - следовало проявлять осторожность. Неверный свет свечей освещал дорогу едва ли на шаг вперед.
– Дьявол, стар я уже для таких забав, - пробормотал Мунтрас.
Но мало-помалу они выбрались на ровное место, на площадку, и, пройдя под аркой в дальнем ее конце, оказались перед одиноким строением - святилищем. Вдоль самого края площадки тянулся парапет, облокотившись на который можно было насладиться видом торчащих из медленно колышущегося тумана копьевидных верхушек густого леса.
Сквозь монотонный шум Такиссы иногда можно было различить доносящиеся снизу звуки города. Откуда-то долетала музыка - играли на двухструнном клосе или, вероятнее всего, на биннадурии. Струнному инструменту ритмично вторили барабаны. А в разрывах тумана в лесу всюду мигали огоньки.
– В точности по пословице, - проворковала Абаз: - «Нет ни одного клочка земли, где можно было бы жить сносно, но нет и ни клочка, где кто-нибудь бы да не жил».
– Истинно правоверные пилигримы бдят всю ночь, чтобы встретить рассвет, - объяснил Билли Мунтрас. - На этих широтах оба солнца восходят круглый год. Там, откуда я прибыл, у меня на родине, это не так.
– На моей родине, Криллио, все люди хорошо образованны и многое знают и умеют, - отозвался Билли, не отпуская талии Абаз. - Так, например, хороший художник может написать портрет, до мелочей повторяющий оригинал, а для нас не составляет труда создать видимость реальности при помощи видео, трехмерной голографии и прочих ухищрений. Но результат на поверку плачевен - мое поколение начинает сомневаться в существовании реальности, сомневаться в том, что мир за пределами Аверна вообще существует. Зачастую под сомнение ставится даже существование Гелликонии. Не знаю, понятно ли я объясняю…
– Биллиш, по торговым делам я изъездил весь Кампаннлат вдоль и поперек, а до этого был нищим и бродягой. Я побывал в разных местах, был и далеко на западе, в стране, зовущейся Понипот, что лежит за Рандонаном, и в Рададо, там, где кончается земля. Так вот, я был в Понипоте и знаю, что он существует, хотя скажи я об этом кому-нибудь здесь, в Осоилима, мне никто не поверит.
– А где же этот твой мир, Биллиш, твой Аверн? - раздраженно спросила Абаз, на которую разговоры мужчин начали нагонять скуку. - Я слышала, ты говорил, что он где-то наверху, над головой? Это, случайно, не он?
– Где?
От горизонта до горизонта небо было удивительно чистым и безоблачным, ярко светили звезды.
– Эта яркая звезда - Ипокрен, газовый гигант. Аверн еще не взошел. Сейчас он, наверно, где-то с другой стороны Гелликонии, под нами, и его не видно.
– Под нами! - с коротким смешком воскликнула девушка. - Биллиш, ты просто спятил. Если ты надеешься, что люди тебе когда-нибудь поверят, то нужно придерживаться своих россказней. Раньше ты говорил другое.
– А другой мир, о котором ты говорил, Биллиш, Земля? Можешь показать ее нам?
– К сожалению, Земля очень далеко от нас, и увидеть ее невозможно. Кроме того, Земля ведь не звезда и не светит.
– А как же тогда ты собирался показать нам Аверн?
– Аверн светит отраженным светом. Его поверхность отражает лучи Беталикса и Фреира.
Мунтрас задумался.
– Тогда почему мы не можем видеть Землю? Почему она не отражает лучи Фреира и Беталикса?
– Потому что Земля слишком далеко. Мне очень трудно объяснить вам теорию. Если бы у Гелликонии был спутник, вы поняли бы меня гораздо лучше, - но луны у вашей планеты нет, и поэтому привести в пример нечего. Кстати, отсутствие луны очень сильно задержало развитие астрономии на вашей планете. Для глаза человека спутники гораздо более любопытны, чем звезды и солнца. Что касается Земли, то она тоже светит отраженным светом, светом нашей звезды, Солнца, но из-за расстояния различить этот свет невозможно.
– Что ж, Солнце далеко и его не видно - ладно, пускай. И стараться высмотреть я ничего не буду - все равно мои глаза уже не те, что прежде.
Билли повернулся к западной части небосвода, потом махнул в ту сторону рукой.
– Солнце, Земля и другие планеты нашей системы - вон там. Как вы зовете вон то длинное созвездие, где звезды широко разбросаны, - у него наверху еще светит одна яркая звезда и три маленьких?
– У нас, в Димариаме, мы называем это созвездие Ночным червем. Прости меня, Биллиш, может быть, я и ошибаюсь, потому что мои глаза совсем ослабли. Ночной червь - это то же самое, что Червь Вутры. Верно, Грендо?
– Вы обратились не по адресу - мне недосуг пялиться по ночам на звезды, - со смешком отозвался Паллос. - Что я, звездочет? Вот покажите мне золотой в десять рун, я вмиг его опознаю.
– Солнце - одна из самых слабых звезд созвездия Червя Вутры, около его жабр.
В разговоре с капитаном и его спутниками Билли старался держать легкий и веселый тон: после стольких лет ученичества роль рассказчика его несколько смущала. Не успел он договорить, как сверкнувшая в небе очередная зарница осветила лица его слушателей, выхватив их на мгновение из сумерек. Абаз, чуть приоткрыв пухлый ротик, рассеянно смотрела туда, куда он недавно показывал. Управляющий со скучающим видом глядел в темноту, его ладонь покоилась на спуске ружья, что, очевидно, придавало ему уверенности. Одутловатое лицо пожилого капитана с упорством вглядывалось в бесконечность космоса, в глазах торговца светилась решимость и симпатия к говорящему.
Все эти люди были частью подлинной реальности - Билли уже начинал свыкаться с этой мыслью; после общения с Мунтрасом и Абаз, яркими представителями
