высших партократов, т. е. псевдо-КПСС. И те миллионы коммунистов, составляющих по меньшей мере пятижды расстрелянную физически и морально партию — в 20-30-х — Ягодой-Ежевым, впоследствии Берией; в роковых сороковых — гестаповцами; в 40-50-х — опять бериевцами; в 60-80-х наследниками Лаврентия Павловича; в 70-80-х подведенную под статью 64-ю, то есть опять же под вышку, новыми сталинцами. О том, что между стайкой фальшивомонетчиков и свыше 90 % коммунистов морально-этическая связь была давно разорвана, свидетельствует хотя бы тот факт, что после «путча», когда Борис Николаевич и его опричники объявили КПСС соучастником «переворота», — ни один коммунист не вышел на защиту ее т. н. «штаба». Даже когда боевики окружили здание ЦК на Старой площади — не вышли защищать. Паче того, когда те же немытые и нечесанные боевики, поигрывая автоматами, вытаскивали из кабинетов техперсонал и, под видом обыска, облапывали перепуганных женщин, учащенно дыша в их лица застоявшимся перегаром, — не вышли.
Нет, не из трусости не вышли. И не только потому, что и «штаб», и его персонал были давно чужды им и безразличны, а еще и по той причине, что коммунисты «заметили» среди атакующих и здание ЦК на Старой площади, и «опорные пункты» его по всей стране — увидели среди особо яростных штурмовиков тех, кто еще вчера… восседал в том же здании ЦК на Старой площади или в местных его подразделениях.
Неужели Борис Николаевич, вооружая до зубов своих командос, опасался, что мы бросимся защищать перерожденцев, т. е. сталинцев в третьей инкарнации? Или тех сорок партократов, которые в числе 91-го депутата подписали письмо с протестом на решение Президиума ВС Украины о запрете компартии, а при поименном проголосовали… против своего же протеста?!
Вы спросите, а как же Горбачев? Его дело вычленено в отдельное. Ибо совершенное им выходит за рамки суда мирского и подлежит уже суду Всевышнего.
А пока суд да дело, коммунисты не воссоздают, а создают партию социальной справедливости. Соизволят ли новые хозяева жизни разрешить компартию или нет, это не имеет значения. Она будет создана, и помогут в ускорении процесса, как это ни парадоксально, — те же Ельцин и иже с ним, которые суетливо внедряют в стране дикий капитализм с его разнузданной эксплуатацией человека человеком. Уже сегодня миллионы стонут под этим ярмом. Завтра их армия голодных и голых, униженных и оскорбленных, — многократно увеличится. Следовательно, сама жизнь призовет к действию партию, которая станет на защиту попранного человеческого достоинства. Так будет, ибо так уже было. Потому что человека можно даже убить, но победить — никогда!
Вообще-то, сюжет с ликвидацией, а теперь и судом над партией напоминает не такую уж и давнюю охоту, которой в заповедниках развлекались самые высокопоставленные партократы. В полной экипировке они основательно расставляли номера — и ждали. И вот она, косуля. Выстрел — и наповал. Охотник радуется, как дитя, не зная, что косуля-то привязана за ногу услужливыми егерями. Но если тех, не ведавших насчет егерей, можно если и не простить, хоть бы понять, то можно ли простить нынешних охотников, ведающих — и стреляющих в упор?!
Вот так-то. Вот так-то, золотые мои ликвидаторы, за которых пали на полях сражений миллионы коммунистов. Спасибо вам за то, что мы греемся у костра вашего милосердия. Мировое сообщество, надеюсь, высоко оценит ваши действия. Точнее — уже начало оценивать, стыдливо опустив вежды.
Итак, демократия победила, поставив под стенку 15, а если учесть и их семьи, то свыше 50 млн. человек. Ведают ли, что творят? Если кто-то, меряя на свой аршин, думает, что все — трусы, то он глубоко и трагически ошибается. Среди этих 50-ти миллионов большинство людей чести, с чувством собственного достоинства. Люди идеи, корнями врастающей еще в христианские заповеди социальной справедливости. И они ее будут отстаивать. И надо дать им возможность, согласно Уставу, самим решать на своем съезде судьбу и своей партии, и свою личную судьбу. Как и полагается в правовом государстве.
Хотел бы напомнить, что высшие полевые командиры со всеми воинскими почестями хоронили солдат своего самого заклятого врага — воинов, которые до смертного конца исполняли долг и присягу. Хоронили с почестями — в назидание своим солдатам, как надо выполнять долг и держать позицию.
Но никогда не уважалось, а всегда презиралось отступничество, трусливая сдача позиции и потеря или добровольная сдача знамени, перед которым клялся в верности идее и Отечеству.
…Призывая других к национальному согласию, к законности, к законопослушанию в правовом государстве, негоже самому нарушать эти же законы, раскалывая общество. Я твердо за то: прямым участникам и соучастникам да воздастся! Но я категорически, с «Декларацией прав и свобод человека» в руках, требую снять кощунственное обвинение в соучастии в заговоре с миллиона честных сограждан, которых нечистоплотные особи безнаказанно обляпывают грязью определенного колера!
Интересно бы узнать: где они в таких количествах добывают эту коричневую краску? Не производят ли… сами?
В завершение уже не как публицист, а как поэт хотел бы сказать следующее. Недавно — да простит Всевышний мою дерзость! — в который раз подивился и возрадовался его прозорливости: что ни говорите, а наш Бог таки точно шельму метит!
…В преддверии суда — уже «настоящего» — по телеку имел счастье лицезреть в деле адвокатов противоборствующих сторон. При всей серьезности и суровости происходящего, — уже сам внешний вид дискутантов… высекает искру еле сдерживаемого смеха. Произвольно или случайно, но получилось так, что выступающие за отмену ельцинского Указа, за редким исключением, подобрались какие-то худощавые, если не худосочные, и жилистые. Адвокат Иванов — так тот вообще чем-то напоминает трудягу-дятла!
Защитники же «демократии», добивающие компартию, — тоже как на подбор: крупные, подобревшие и слегка раздобревшие, вальяжно-раскованные, словом, — настоящие хозяева жизни. А когда я увидел полулежащего в кресле, умиротворенно посапывающего ихнего адвоката (успешно защищавшего ихнего Чурбанова) Макарова… подумалось, что не так уже и плохи наши дела. Уверен, — при любом исходе — чем чаще будут крупным планом кадрировать его фигуру и усиливать его речевой ряд, тем спокойнее будут чувствовать себя эти «несчастные коммуняки»: значительная часть самых ярых антикоммунистов перейдет на… противоположную Макарову сторону.
Осмелюсь деликатно спросить нынешних хозяев жизни: не рано ли, панове, начали рубить вишневый сад? «Ради гнездышка грача — не рубите сгоряча… Не рубите».
Но это — песня, из которой, к сожалению, слов не выбросишь, а следовательно и не изменишь несколько заискивающе просительной интонации. Ибо считаю, что просить, да еще у мелких торгашей…
Видите: они, некоторые и «с дальних странствий», уже появлялись в зале суда. Успели! Неужели еще не все продано ими в этой стране?!
Так вот: просить у торгашей — сверх унижения человеческого достоинства. Лично я предпочел бы скорее быть преданным земле полевыми командирами моего самого заклятого врага как солдат, не сдавший своей позиции и не предавший знамени, чем что-то просить у перевертышей.
Это ни в коей мере не касается членов Конституционного Суда, подотчетным лишь одному Богу, сиречь — Закону.
Это касается перевертышей и коммутантов, погрязших, по Св. Писанию, в «тайне беззакония», то есть отступлении. Да еще таких, как некий воитель, который по одному из зарубежных голосов диагностировал КПСС как «раковую опухоль». Должен поставить в известность г-на: такие «диагнозы», распространяемые на миллионы людей, равнозначны самому тяжкому греху, который Космос не прощает. А посему может статься — не приведи Господи! — что — после психиатра, — ему понадобится и онколог.
Итак, я еще 26 августа 1991 года подал в отставку по всем параметрам. И — уверен — если бы сему примеру последовали и многие другие, события могли бы пойти по другому руслу. Но, — все мы люди, все мы — человеки: кто-то еще надеялся на лучшее, кому-то не хотелось расставаться с депутатским значком и жильем в Москве, иные просто испугались, третьи решили сражаться до конца. Я на осуждаю никого: каждый поступает согласно своим жизненным принципам. И соваться со своим уставом в чужой монастырь, та меньшей мере, бестактно.
Если чисто по-обывательски идти по линии материальной, то мне, бесспорно, было легче, чем другим, принимать решение: на протяжении двух лет я оплачивал почти половину гостиничного пребывания впустую, поскольку в основном колесил по «горячим точкам», а если выпадали редкие свободные выходные, — стремился в Киев.
