«Все-таки не выспалась» — отметил Джузеппе, а Лори хваталась за борт при резких скачках машины и чуть кокетливо поправляла берет. Образ «белой туристки» ей явно удавался.
А Жозеф сверкал улыбкой и воинственно сжимал карабин, рискуя выпасть из джипа. Если бы меня здесь не было, подумал Джузеппе, он уже давно исполнил бы какой-нибудь замысловатый брачный танец.
«Господи, как ребенок. И это рейнджер национального парка Вирунги,» — Джузеппе про себя вздохнул и сверился с навигатором. До полигона оставалось километра полтора.
— Что мы увидим сегодня, Джузи? Окапи? Лесных слонов? Кистеухих свиней? — поинтересовалась Лаура, — Или горилл? Я бы попрощалась с Куджо, он такой большой, важный. Настоящий вожак.
— Лори, все что захочешь. Считай, что это твой Диснейлэнд.
— Здорово, — просияла Лаура, — у меня никогда не было своего парка. А где здесь главный аттракцион?
— Скоро увидишь, — улыбнулся Джузеппе.
Напоследок встряхнув пассажиров, джип остановился.
— Приехали, — Джузеппе спрыгнул, подал руку, помогая Лауре выбраться.
— Какое странное место… — Лаура прошлась по выровненной, расчищенной от деревьев площадке. Задумчиво поглаживая витой серебряный браслет на запястье, поглядела на обломки стволов, спутанные метелки пальм, устилающие утоптанную красную землю. — Вы что, какой-то экологический танк здесь испытывали? Особо мирный и безопасный для зверушек?
— Почти, — едва они оказались на площадке, как Жозеф немного сник.
— Доброе утро, Лаура-сан, — Ямагучи появился как всегда незаметно. Еще секунду назад проем между двух уцелевших пальм на краю полигона был пуст, а теперь, пожалуйста, — техник полевой биолаборатории «Итури» собственной персоной: невысок, подтянут, строен, и как всегда доброжелателен.
— Доброе утро, Джузи, Жозеф, Луи.
— Охайо годзаймас,[1] Ямагучи-сан, — откликнулась Лаура. — Вы сегодня какой-то напряженный. Я не помешала?
— Нет, что вы, — техник едва заметно улыбнулся, — Вы пришли поглядеть на нашего малыша? Или просто небольшая прогулка?
— Пожалуй, что на него, — задумчиво заметила Лаура. — Где же он, Ями, не томите. Джузеппе обещал мне главный аттракцион.
— Будет вам аттракцион, — японец поправил очки. — Лаура-сан, я наслышан о ваших талантах. Объект в джунглях. Сможете определить направление, дистанцию и скорость движения?
— Попробую, Ямагучи-сан, — Лаура выстучала короткую дробь на клавишах браслета, стилизованных под драгоценные камни. Насколько помнил Джузеппе, в этой изящной вещице был запакован мультипроцессор седьмого поколения, эхолот, и множество других интересных гаджетов. Браслет авторской работы стоил как Феррари Инфернал.
Единственное, что от чего Лори бесилась — ногти ей приходилось красить киберлаком. А с модными расцветками у его производителей всегда было туго: никаких объемных текстур, интерактивных найл-шоу, только скучные статичные цвета начала века.
Но ради работы не только с клавиатурой, но и виртуальным интерфейсом приходилось идти на жертвы.
Впрочем, Ямагучи обходился черными интерфейсными перчатками. Вот и сейчас — он щелкнул пальцами, кольцо проектора на запястье блеснуло, и между его ладоней развернулась голографическая панель.
— Итак, он…
— Начал движение, — оборвала Лаура, сосредоточенно всматриваясь в джунгли. — Направление — северо-запад. Дистанция — около трехсот метров, скорость движения — пять, семь, десять километров в час и возрастает. Размеры…Жозеф, не чешись! — рявкнула вдруг она. Рейнджер окаменел и, кажется, даже перестал дышать.
Джузеппе мог только догадываться, что она сейчас «видит», какую картину шорохов, тресков, шумов — от инфразвука до ультразвука, разворачивает перед ней «акустическое зрение», но знал, что любое колебание воздуха на расстоянии как минимум двух километров не ускользнет от ее чуткого слуха.
— Размеры …три, нет, порядка четырех метров, — монотонно диктовала Лаура, — Вес — около тонны, скорость — двадцать, продолжает расти. Ого!
— Какая свобода передвижения по вертикали! — девушка бросила быстрый взгляд на Ямагучи, пальцы которого молниеносно порхали в дрожащем мареве операционного опенклауда.[2]
— Это еще цветочки, Лаура-сан, — Ямагучи довольно улыбнулся. — А вот так?
Треск, и грохот поваленных стволов донеслись из леса, Лаура вздрогнула и вся напряглась, словно готовилась уйти от невидимого удара.
— Ями, что ты…
— Джузи, тихо! — Лаура схватилась за браслет, тот выбросил синеватое интерфейсное облачко, и ее пальцы заметались в воздухе, будто ловя незримую мошку.
Жозеф с Луи, выпучив глаза, глядели на «туристку». А Джузеппе чувствовал себя круглым дураком — он не мог даже с места сойти, чтобы помочь Лори, не мог даже лишний раз кашлянуть, чтобы не сбивать ее слух.
На его глазах разворачивался поединок — поединок между даром человека и созданием его разума, поединок безмолвный и бесконтактный.
— Ай! — Лаура схватилась за уши.
— Лори! — Джузеппе кинулся к ней, обнял за плечи, — Лори!
— Не ори, Джуз! — девушка подняла голову, слабо улыбнулась. — Все хорошо.
— Ями, что ты творишь?! — Джузеппе шагнул к Ямагучи.
Руки техника замерли, и Джузеппе на мгновение зажмурился — луч голографического лазера ударил по глазам.
— Дорогой Джузи, не сбивай настройки, — осторожно попросил японец, — Можешь потом меня побить, если тебе так хочется.
— Ему не хочется! — Лори вклинилась между ними. — Я в норме, Джузи. В норме, ясно? И не такое бывало. Это было неожиданно, вот и все. Выводи его, Ями.
— Точно норма? — коротко поинтересовался Ямагучи, отстраненно созерцая светящиеся строчки, ползущие в воздухе.
— Да, я считала все параметры, но взломать не удалось. — Лаура хмыкнула. — С белым шумом хорошая идея, ошеломил. Хватит соревнований, давай, показывай своего малыша.
Ямагучи кивнул:
— Это честь для меня, сеньора Лаура ди Франше.
— Честь… — фыркнул Джузеппе.
«Глупость какая, — ошеломленно подумал он. — Еще немного и я бы ударил его. Но это же Ями, как мне такая чушь пришла в голову? Да и Лори, она со своей подготовкой, наверное, голыми руками от белого медведя отобьется».
И все равно, когда Лори закричала, на мгновение Джузеппе совершенно забыл о себе, сердце его зажглось слепящей и настолько чистой яростью, что ему самому стало страшно.
И Джузи вспомнил, отчего перестал драться.
Когда-то давно точно такое же чувство он испытал в школьном коридоре. Мир сузился до одного единственного лица — лица обидчика, к которому «Пепе-Джузеппе» был готов идти сквозь боль, удары, страх. Идти, во что бы то ни стало, потому что так велела его ярость — единственное, что имело значение.
Это была сила. Настолько неуправляемая, что Джузеппе испугался ее, испугался сам себя и захлопнул сердце, как старый сундук, похоронив свою ярость на дне.
И до этого момента не вспоминал о ней. Он сумел выстроить свою жизнь так, что ярость и умение
