– Д-да… Я имею в виду нет… Т-то есть…
Она посмотрела на него, но по его глазам ничего нельзя было прочитать.
– То есть? – сказал он. – Мне любопытно знать.
Она смотрела не отрываясь ему в глаза, хотя для этого ей требовалась вся ее смелость.
– Это была ошибка, мистер Хемптон, – пробормотала она. – Как вы сами изволили заметить однажды…
Голос ее осекся, и она отвернулась.
– Да, ты мне это уже говорила, – прорычал Джек. – И я повел себя как дурак. Ты можешь не обращать внимания на дурака, Джорджина?
Его голос стал неожиданно хриплым и требовательным.
– Ты можешь простить мужчину, которого волшебная лунная ночь превратила в осла, Титания?
Джорджина не могла ничего ответить на такое удивительное признание, которое стоило Джеку огромных усилий.
Они въехали в ворота, не снижая скорости, и остановились перед домом, прежде чем Джорджина успела собраться с мыслями. Двери дома распахнулись, в них появился Бэгли, готовый приветствовать гостей.
Джек почти не помнил, как он доехал в этот день до Хемптон-Холла. Он твердо отклонил приглашение герцогини выпить с ней чаю. Почему Джек повел себя так грубо, он понятия не имел. На свой вопрос герцогине он так и не получил ответа, и вопрос этот повис между ними, как густой туман, который ждет, когда его рассеет солнце.
Он опять все испортил, вел себя как дурак, и это было обидно.
Правда и то, что он был не готов к встрече с герцогиней так близко, на одном сиденье двухместного открытого экипажа. Джек чувствовал ее тепло и страстно хотел сжать ее в своих объятиях. Такой страсти он не испытывал с дней своей юности и был шокирован, когда обнаружил, что не может сдерживать эту страсть, как и в те дни, когда он был молодой.
Джек застонал.
При воспоминании о том, как он держал когда-то ее великолепное тело, такое стройное и хрупкое, в своих руках, как он поднимал Джорджину, помогая ей выйти из коляски, его пальцы сжали непроизвольно галстук, который он пытался завязать. Джек сорвал с себя этот галстук и бросил на пол, где лежало еще несколько, разделивших еще раньше ту же участь. Слуга подал хозяину другой галстук и ждал терпеливо, пока Джек возился с непослушными складочками.
Его мрачное настроение еще ухудшилось после расспросов тети, которая хотела узнать, что произошло между ним и герцогиней во время их поездки в Мелтон-Хаус.
Джек пожал плечами.
– Ничего серьезного, тетя.
Он покрутил в пальцах бокал портвейна.
– Фи! – недовольно воскликнула тетя. – Нечего хитрить, племянник. Ведь что-то случилось, это же ясно видно по тому, какой ты сердитый.
Джек искоса глянул на нее.
– Я могу сказать, что это не твое дело, тетя, – прорычал он. – И буду абсолютно прав.
– А вот и нет, не будешь. Только не после всех моих ухищрений ради того, чтобы ты и Джорджина поехали вместе домой. Мне уже надоело гадать, почему вы двое избегаете друг друга. Говори, Джек! Что такого сказала девчонка, из-за чего ты опять сам не свой?
Джек отпил большой глоток портвейна и потом долго смотрел в огонь, прежде чем повернулся снова к тете Хестер. Он начал свой рассказ так.
– Это не она сказала, тетя, а я сказал… Или, точнее, не смог сказать. Я снова вел себя как дурак. Если хочешь всю правду, то эта герцогиня сделала из меня влюбленного мальчишку. Я не мог найти нужных слов. А если бы и нашел, то не смог бы их сказать ей. И сегодня она убедилась, что я самый настоящий деревенщина. Так что, ничего уже не изменишь. Ее отец был прав – я не могу ей понравиться.
Он повернулся и снова уставился на огонь в камине, не желая встречаться взглядом с тетей.
В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Джек был сам удивлен своим решением. Герцог Эттлбридж знал, что говорил: Джорджина не ровня Джеку. Ничего не осталось от их прежних отношений. Даже наоборот, грустно подумал он, вспомнив их первый поцелуй в библиотеке в Хемптон-Холле.
Джек не мог добиться интимной близости с герцогиней. Хотя и очень этого хотел. А теперь и вовсе нечего об этом думать. Собственное бессилие было ему противно. И неужели он не смирится с тем, что жена, может быть, умнее мужа и выше его рангом? Очевидно, так. И это открытие повергло его в отчаяние.
Тетя Хестер откашлялась и заговорила:
– Я ценю твою искренность, Джек. Нелегко признаваться в своих ошибках. Вполне естественно в нашем обществе, что мужчина хочет занимать более высокое положение, чем женщина. И сам содержать ее. Но есть и другие вещи, которые, на мой взгляд, по крайней мере, являются куда более важными. Ты знаешь, что мой дорогой Бартлет был только баронетом и вовсе не богатым, когда я вышла за него замуж! Однако я никогда не желала для себя лучшего мужа. Твой дедушка это понимал и позволил нам пожениться, зная даже, что часть моего приданого пойдет на покрытие долгов Джеймса. У тебя нет таких долгов, мой дорогой, и ты не истратишь ни фартинга из приданого твоей жены, в этом я не сомневаюсь.
Джек не повернулся к тете во время ее длинной речи, но он сразу возразил:
– В отличие от дедушки, герцог Эттлбридж не одобрит этого брака, и ты это отлично знаешь, тетя.
– Ерунда! При чем тут герцог, ты можешь мне сказать? Тебе нужно согласие Джорджины, племянник, а не ее отца. Она сама себе хозяйка, и ты должен уважать ее независимость. Я не сомневаюсь, что Джорджине нелегко далось решение пойти наперекор воле родителей и отказать своему жениху.
– Джек не ответил. Тогда, помолчав, леди Бартлет продолжила:
– Есть еще один аспект этой проблемы, о котором я боюсь тебе говорить, Джек, не желая тебя совсем напугать.
– И что же это такое, тетя? – спросил он, заинтригованный ее намеком.
Тетя Хестер посмотрела на него испытующе.
– Ты должен обещать мне, что никогда не скажешь об этом Джорджине, Джек.
– Обещаю.
– Вообще-то, я удивляюсь, как это до тебя до сих пор не дошло, Джек. Насколько мне известно, ты всегда быстро соображал насчет женского пола.
– Ну и что? – Он не понимал, к чему она клонит.
– А то! Я надеюсь, что тебя не шокирует, если ты услышишь это от своей старой тети. Так вот, Джорджина в восемнадцать лет вышла замуж за человека, который по возрасту годился ей в отцы. Она прожила потом со старым мужем десять лет. А затем ее чуть было снова не выдали за старика. Я бы на ее месте после всего этого с радостью приняла бы ухаживания молодого красивого кавалера, такого как ты, Джек. Так вот, – добавила тетя Хестер, подумав, – я бы уцепилась за такой шанс. Если бы его дали, этот шанс, конечно. Мне кажется, ты несправедлив, Джек. Потому что ты не хочешь дать Джорджине такой шанс.
Джек громко засмеялся и неожиданно почувствовал, будто у него с души свалилась огромная тяжесть.
Слова тети Хестер удивили его, но она была права. Действительно, у Джека было кое-что ценное, что он мог предложить непокорной герцогине.
Он пробьется через этот ее кокон невинности, и Джорджина узнает, что такое страсть молодого мужчины.
И он даст ей детей, ее собственных детей. Ей явно не хватало детей. Такая перспектива понравилась Джеку, и он довольно улыбнулся.
И тетя Дафна права, подумал он, особенно нежно поцеловав этим вечером леди Бартлет. Она была тоже права.
Придется ему потрудиться, чтобы нагнать упущенное! Но сначала надо поймать саму герцогиню.
