Сара поднимается на ноги. Мы все слышим треск сломанной ветки, в полной тишине он звучит, как выстрел из винтовки, и мы, как один, настораживаемся. Я оглядываюсь по сторонам. Мои друзья замерли и напряженно прислушиваются. Я вспоминаю оленя, которого мы видели два дня назад в лесу, то, как он стоял, перед тем как броситься прочь.
В лесу ничто не шелохнется: ветки, как устремленные к небу тонкие мазки черной краски на белом фоне, присыпанные снегом упавшие прогнившие стволы деревьев — все неподвижно.
И тут я вижу, как одно из упавших деревьев — на расстоянии оно кажется просто какой-то серо- коричневой массой — вздрагивает.
Я понимаю, что это очень и очень плохо, открываю рот, чтобы предупредить об опасности, и в эту секунду весь мир взрывается. Нас со всех сторон окружают стервятники. Они сбрасывают маскировочные плащи. Деревья превращаются в людей, в руки, в ножи, в копья, и мы с криками бежим врассыпную.
Естественно, это то, что нужно стервятникам, им надо, чтобы мы запаниковали и разделились.
Так мы слабее. Так нас легче убить.
Сейчас
Туннель, по которому нас ведут, идет под уклон. Я представляю, будто бы мы спускаемся к центру Земли.
Впереди виден свет и происходит какое-то движение, вспыхивают огни, слышатся грохот и голоса множества людей. У меня шея взмокла от пота, а голова кружится еще сильнее, чем раньше, так что я с трудом вижу, куда иду, и еле держусь на ногах.
Рэтмен выходит вперед и берет меня за локоть. Я пытаюсь вывернуться, но у него крепкая хватка, и теперь он идет рядом со мной. Запах от него жуткий.
Свет приближается, и мы выходим на широкую площадку с куполообразным потолком и оказываемся между двух высоких платформ. Кругом горят костры и много людей. На платформах такие же монстры, как и те, что нас захватили. Грязные люди в лохмотьях с мертвенно-бледными лицами бродят между металлическими бочками для мусора, в которых разведен огонь. Огонь пожирает кислород, и в воздухе пахнет машинным маслом. Кафельные стены изрисованы граффити и заклеены старыми выцветшими рекламными плакатами.
Когда мы идем по путям, люди на платформах останавливаются и смотрят на нас. Все они изуродованы или покалечены в той или иной степени: безногие и сухорукие, с какими-то наростами и опухолями на лице, горбатые и хромые.
— Наверх,— командует Рэтмен и дергает подбородком в сторону платформы.
Платформа невероятно высокая.
У Джулиана все еще связаны руки за спиной. Двое из самых крупных мужчин наверху подходят к краю платформы, хватают его под мышки и вытягивают с путей. Горбун двигается на удивление проворно. Мне удается мельком увидеть его сильные и тонкие руки. Значит, это женщина.
— Я... я не могу,— говорю я.
Люди на платформе прекратили движение, и теперь все взгляды устремлены на нас с Джулианом.
— Слишком высоко.
— Наверх,— повторяет Рэтмен.
Интересно, он знает какие-нибудь слова кроме «стой», «шагай», «вверх», «вниз»?
Платформа на уровне глаз. Я кладу руки на бетон и пытаюсь подтянуться, но сил не хватает, и я падаю назад.
— Она ранена,— кричит Джулиан,— Вы что, не видите? Ради бога, нам надо выбраться отсюда.
Он заговорил впервые, с тех пор как нас выследили стервятники. В его голосе страх и столько боли.
Рэтмен подталкивает меня обратно к платформе. В этот раз наблюдающие, словно по команде, одновременно двигаются в нашу сторону. Они присаживаются на корточки на краю платформы и тянут ко мне руки. Я пытаюсь увернуться, но за спиной стоит Рэтмен. Он крепко берет меня обеими руками за талию.
— Прекратите! — Теперь уже и Джулиан пытается вырваться из рук двух мужчин, которые втащили его на платформу, но они не отпускают.— Не трогайте ее!
Я не перестаю кричать. Меня хватают, надо мной в мерцающем свете плывут уродливые лица.
— Вы слышите меня? — кричит Джулиан.— Уберите руки! Отпустите ее!
Через толпу ко мне пробирается женщина. У нее нет половины лица, а рот кривится в жуткой улыбке.
«Нет!» Я хочу кричать. Меня хватают и поднимают на платформу. Я брыкаюсь, меня отпускают, я тяжело падаю на бок и переворачиваюсь на спину. Надо мной склонилась женщина без половины лица и протягивает ко мне руки.
Она хочет меня задушить.
— Уйди от меня! — кричу я и, чтобы отогнать ее, молочу в воздухе кулаками.
В результате я ударяюсь затылком о платформу, и на секунду у меня перед глазами вспыхивает разноцветный фейерверк.
— Лежи тихо,— говорит женщина, будто хочет меня убаюкать.
Это удивительно, но у нее добрый голос. Боль отступает, крики прекращаются, и я уплываю в туман.
Тогда
Мы бежим, как дичь от охотников, мы в панике и не выбираем дорогу. У нас нет времени достать оружие, у нас нет сил драться. Мой нож в рюкзаке, а значит, бесполезен. Для того чтобы его достать, мне надо остановиться. Стервятники быстрые и сильные, они крупнее и крепче обычных людей, крупнее и крепче любого, кто пытается выжить в Дикой местности.
— Сюда! Сюда!
Рейвэн бежит впереди меня и тащит за руку Сару. Сара так напугана, что не может кричать, она просто, спотыкаясь в снегу, бежит рядом с Рейвэн.
Ужас отбивает дробь у меня в груди. За нами бегут три стервятника. У одного из них топор. Я слышу, как он размахивает им в воздухе. У меня горят легкие, с каждым шагом я утопаю в снегу на шесть дюймов. От напряжения у меня дрожат ноги.
Мы преодолеваем холм, и внезапно перед нами возникает обнаженная порода. Огромные валуны стоят впритирку, как люди, которые пытаются согреться на морозе. Они покрыты льдом, кое-где между ними остались пустоты, маленькие темные арки, куда не проник снег. Нам не обойти эту стену и не перелезть через нее. Мы здесь как звери в загоне.
Рейвэн на мгновение застывает на месте. На нее бросается стервятник. Я кричу. Рейвэн срывается с места и увлекает за собой Сару. Она бежит прямо на стену из валунов, потому что бежать больше некуда. Я вижу, как она пытается вытащить нож из кожаной сумки на поясе. Но замерзшие пальцы не слушаются. У меня обрывается сердце — Рейвэн решила драться. Это ее план. Мы умрем здесь, перед стеной из валунов, и нашу кровь впитает снег.
Горит горло, голые ветки хлещут меня по лицу, жалят глаза. Один из стервятников так близко, что я слышу его дыхание, вижу его тень рядом со своей. И в момент, когда он уже готов схватить меня, я вспоминаю о Хане. Две тени на улицах Портленда, солнце стоит высоко, наши ноги в одном ритме отталкиваются от асфальта.
Бежать больше некуда.
