подкатывает тошнота, я закрываю глаза и усилием воли загоняю ее обратно.
Рейвэн неожиданно для меня встает и говорит:
— Ну ладно, пора приниматься за дело.
Люди выбираются из-за столов, я слышу обрывки фраз («Вчера поставил капканы», «Твоя очередь навестить бабушку»), они проходят мимо меня, складывают тарелки в раковину и поднимаются по лестнице сразу за дровяной печкой. Меня словно омывает река из человеческих тел, я ощущаю их тепло, запах. Я закрываю глаза, и, когда комната пустеет, тошнота каким-то образом отступает.
— Как себя чувствуешь?
Я открываю глаза — напротив, опершись обеими руками на стол, стоит Рейвэн. Сара по-прежнему сидит рядом, она поджала одну ногу и обнимает коленку, такая поза как раз подходит для девчонки ее возраста.
— Лучше,— отвечаю я, и это правда.
— Хорошо. Сара, потом можешь прогуляться с ней наверху. Лина, тебе было бы неплохо оглядеться и почувствовать, что такое хоумстид. Только не переусердствуй, мне совсем не хочется снова тащить твою задницу по лесу.
— Хорошо,— послушно говорю я, и Рейвэн, получив нужный ответ, улыбается.
Мне интересно: сколько ей лет? Она с такой легкостью говорит, кому что делать, хотя сама точно моложе, чем половина здешних «заразных».
«Хана здесь была бы такой же»,— думаю я, и боль, как острый нож, снова бьет мне под ребра.
— И, Сара...— Рейвэн уже идет к лестнице.— Подыщи Лине какие-нибудь штаны на складе, хорошо? Чтобы она не болталась тут полуголая.
Я чувствую, что снова краснею, и поскорее оттягиваю футболку ниже к коленям. У Рейвэн мое дерганье вызывает смех.
— Не волнуйся,— говорит она,— там нет ничего такого, что мы не видели.
После этого она уходит к лестнице и поднимается, шагая через ступеньку.
Дома у тети Кэрол я каждый вечер мыла за всеми посуду, и я привыкла к этому. Но мыть посуду в Дикой местности — совсем другая история. Первое — это вода. Сара отводит меня в одну из комнат, мимо которой я проходила на пути в кухню.
— Это комната припасов,— говорит она, потом на секунду хмурится, оглядывая пустые полки и мешки с жалкими остатками муки, и объясняет, как будто я слепая: — Не очень-то много осталось.
У меня сжимается сердце, мне становится тревожно за нее, за Блу, за всех здесь... Они такие худые — кожа да кости.
— Здесь мы храним воду. Приносим утром. Ну, я не ношу, я еще маленькая для этого. Ребята носят, и Рейвэн иногда.
Сара уже стоит в углу возле ведер, которые, как я теперь вижу, полные. Она берет одно из ведер двумя руками и, кряхтя, отрывает его от пола.
— Еще одно не помешает. Маленькое сойдет.
После этого она, держа перед собой ведро с водой, которое, наверное, в половину ее роста, мелкими шажками уходит из комнаты.
Мне стыдно, но, оказывается, я с трудом могу поднять самое маленькое ведро. Металлическая ручка впивается в ладони, а они еще не зажили после моего похода через Дикую местность, и я, даже не дойдя до коридора, вынуждена поставить его на пол и без сил прислоняюсь к стене.
— Ты как? — окликает меня Сара.
— Порядок! — отвечаю я немного резче, чем следовало бы.
Ни за что не позволю ей помогать мне. Я снова отрываю ведро от пола и делаю несколько неуверенных шагов, останавливаюсь, ставлю ведро, отдыхаю. Поднимаю, иду, опускаю, отдыхаю. Поднимаю, иду, опускаю, отдыхаю. К тому моменту, когда я добираюсь до кухни, у меня сбито дыхание, я взмокла, глаза щиплет от соленого пота. Хорошо, хоть Сара этого не видит, она сидит на корточках напротив печки и ворошит дрова палкой с обугленным концом.
— Воду кипятим по утрам,— говорит Сара,— чтобы очистилась. Так надо, а то будем поносить с завтрака и до обеда.
В последней фразе я слышу интонации Рейвэн, видимо, это одна из ее мантр.
— А где берете воду? — интересуюсь я и, пользуясь тем, что Сара сидит ко мне спиной, присаживаюсь отдохнуть на одну из скамеек.
— Из реки Кочеко,— отвечает Сара,— Это не очень далеко. Идти милю, самое большое — полторы.
Просто невероятно. Даже представить невозможно, как с полными ведрами пройти такое расстояние.
— И припасы мы тоже получаем по реке,— продолжает болтать Сара.— Друзья с той стороны так их нам переправляют. Кочеко протекает через Рочестер,— Сара хихикает,— Рейвэн говорит, что когда-нибудь придется заполнять бланк «цель поездки».
Сара подкидывает в печку дрова, потом встает и удовлетворенно кивает.
— Подогреем немного воду. Так посуда легче отмывается.
На одной из полок над раковиной стоит огромная, такая, что в ней ребенка искупать можно, кастрюля. Я даже не успеваю предложить помощь, Сара в одну секунду взбирается на край раковины и, балансируя там, как гимнастка, снимает кастрюлю с полки. А потом она бесшумно спрыгивает с раковины на пол.
— Вот так,— говорит Сара, у нее растрепался хвостик, и она убирает волосы с лица,— Теперь воду наливаем в кастрюлю, а кастрюлю ставим на печку.
Все в Дикой местности делается постепенно, медленными шажками. На все нужно время. Пока греется вода в кастрюле, Сара перечисляет людей, которые живут в этом хоумстиде. Вряд ли я сразу запомню все имена. Грэндпа
— А которая твоя сестра? — спрашиваю я.
Я вспоминаю свою старшую сестру Рейчел, но не ту исцеленную, вечно пребывающую будто в тумане Рейчел, которая осталась в Портленде, а ту, которую еще хранят мои детские воспоминания. А потом я на секунду закрываю глаза, и образ сестры исчезает.
— Она больше здесь не живет. Ушла из хоумстида в начале лета. Присоединилась к «С». Она вернется за мной, когда я буду постарше и смогу им помогать.
В голосе Сары слышны гордые нотки, так что я одобрительно киваю, хотя сама понятия не имею, что такое «С».
Еще имена: Хантер
— Это его имя из прошлого,— говорит Сара, а когда произносит слово «прошлого», понижает голос, как будто это какое-то ругательство,— На самом деле он вовсе не умеет охотиться.
