поддержали его мнение, весьма лестное для юного наставника.
Мистер Баэр поставил Роба на пол и, выпрямившись, обнял за плечи своего высокого племянника, сказав с неподдельным удовлетворением:
— Этим вы облегчаете для меня нынешний тяжелый день и даете мне уверенность во всех вас. Я нужен в городе, и мне придется оставить вас еще на несколько часов. Я хотел дать вам всем выходной, а, возможно, отправить некоторых из вас по домам, но если вы хотите остаться и продолжать, как начали, я очень рад и буду гордиться моими славными мальчиками.
— Мы останемся! Да-да, лучше останемся! Франц займется нами! — закричали сразу несколько голосов, восхищенных оказанным доверием.
— Разве мама не вернулась вместе с тобой? — спросил Роб печально, так как дом без мамы был для него миром без солнца.
— Мы оба вернемся сегодня вечером, но, дорогой, тете Мег мама нужна сейчас больше, чем тебе, и я знаю, ты согласен уступить ее на время.
— Хорошо, я согласен, но Тедди плачет по ней, и он ударил Нянюшку и был ужасно непослушный, — отвечал Роб, словно это известие могло вернуть маму домой.
— Где же сейчас мой маленький мужчина? — спросил мистер Баэр.
— Дэн повел его погулять, чтобы успокоить. Вон, смотрите, он уже не плачет, — сказал Франц, указывая за окно, где Дэн катал малыша в маленьком экипаже, вокруг которого прыгали собаки.
— Я не выйду к нему, это только снова расстроит его, но скажи Дэну, что я поручаю Тедди его заботам. Вам, старшим, я доверяю самоуправление на этот день. Франц будет руководить вами, а Сайлас позаботится о хозяйстве. Так что простимся до вечера.
— Скажи мне хоть слово о дяде Джоне, — попросил Эмиль, задерживая мистера Баэра, когда тот собрался поспешно уйти.
— Его болезнь продлилась лишь несколько часов, и он умер, как и жил, так радостно, так мирно, что казалось грехом портить красоту этой смерти бурным или себялюбивым горем. Мы прибыли как раз во время, чтобы попрощаться, и, держа в объятиях Дейзи и Деми, он уснул вечным сном на груди тети Мег. Больше не спрашивай, я не вынесу этого, — и мистер Баэр торопливо ушел, согнувшись под тяжестью горя, так как в Джоне Бруке он потерял друга и брата, и не было никого, чтобы занять его место.
Весь тот день в доме было очень тихо, маленькие мальчики, без шума и гама, играли в детской, другие, чувствуя себя так, словно в середине недели вдруг наступило воскресенье, провели его, гуляя, сидя на иве или среди своих домашних питомцев, и все много говорили о дяде Джоне и чувствовали, что что-то заботливое, справедливое и сильное ушло из их маленького мира, оставив чувство утраты, углублявшееся с каждым часом. В сумерки мистер и миссис Баэр вернулись домой одни, так как Деми и Дейзи были теперь лучшим утешением для их матери и не могли покинуть ее. Бедная миссис Джо казалась совершенно обессиленной и явно нуждалась в том же утешении, так как ее первыми словами, когда она поднялась наверх, были: 'Где мой малыш?'
— Я тут, — отозвался бодрый голосок, когда Дэн передал Тедди ей на руки, и добавил: — Мой Дэнни гулял со мной весь день, и я был хорошим.
Миссис Джо обернулась, чтобы поблагодарить верного Дэна, но он в этот момент махал рукой на мальчиков, собравшихся в холле, чтобы встретить ее, и повторял негромко:
— Нам лучше уйти, не стоит беспокоить ее сейчас.
— Нет, не уходите. Вы все нужны мне. Войдите и посидите со мной, мои мальчики. Я покидала вас на целый день, — и миссис Джо протянула им руки, когда они толпой окружили ее, чтобы проводить в ее комнату. Все говорили мало, но любовными взглядами и неуклюжими маленькими знаками внимания старались выразить свое сочувствие.
— Я очень устала. Я полежу здесь немного и приласкаю Тедди, а вы принесите мне чаю, — сказала она, стараясь, ради них, говорить весело.
Все бросились в столовую, последовала общая давка, и стол, накрытый к ужину, был бы опустошен, если бы не вмешательство мистера Баэра. Сошлись на том, что один отряд отнесет маме чаю, а другой, когда она его выпьет, унесет посуду. Четверо самых приближенных потребовали чести быть первым отрядом, так что Франц нес чайник, Эмиль — хлеб, Роб — молоко, а Тедди настоял на том, чтобы нести сахарницу, которая за время пути стала легче на несколько кусочков сахара. Некоторым женщинам, вероятно, показалось бы слишком беспокойным в такое время оказаться в окружении всех этих мальчиков, со скрипом входящих в комнату и выходящих из нее, опрокидывающих чашки и грохочущих ложками, в отчаянной попытке быть незаметными и полезными, но миссис Джо все это подходило как нельзя лучше, так как именно в эти минуты чувствовала она особый прилив нежности и, помня, что у многих из ее мальчиков нет отца или матери, всей душой сочувствовала им и находила утешение в их любви, выражаемой так неловко и неуклюже. Это была пища, которая приносила ей больше пользы, чем все куски хлеба с маслом, которые они вручали ей, а срывающийся шепот Коммодора: 'Крепись, тетечка! Это тяжелый удар, но мы вынесем его', — подбадривал ее больше, чем поднесенная им чашка чая, такого горького, словно в ней были ее собственные слезы. Когда ужин кончился, второй отряд унес посуду, и Дэн сказал, забирая из ее объятий сонного Тедди:
— Позвольте мне уложить его, мама, вы так устали.
— Ты пойдешь с Дэном, любовь моя? — спросила миссис Джо у своего маленького господина, дремавшего на ее руке среди диванных подушек.
— Конечно!
И верный Дэн с гордостью унес его.
— Я тоже хотел бы что-нибудь сделать для вас, — сказал Нат со вздохом, глядя на Франца, который склонился над диваном и нежно гладил горячий лоб тети Джо.
— Спасибо, дорогой. Пойди, принеси скрипку и поиграй мне нежные мелодии, ноты которых недавно прислал тебе дядя Тедди. Музыка утешит меня сегодня лучше всего.
Нат бросился за скрипкой, а потом, усевшись прямо под ее дверью, играл, как никогда прежде, вкладывая в музыку всю свою душу. Другие мальчики сидели молча на лестнице, следя, чтобы никакой пришелец не побеспокоил обитателей дома. Франц медлил на своем посту у ее дивана, и так, утешенная и охраняемая своими мальчиками, бедная миссис Джо уснула и на время забыла свои горести.
Прошли два тихих дня, а на третий мистер Баэр вошел в класс сразу после школьных занятий с запиской в руке. Вид у него при этом был довольный и растроганный.
— Я хочу прочитать вам, мальчики, письмо тети Мег, — сказал он и, когда они столпились вокруг него, прочел им следующее:
'Дорогой брат Фриц, я узнала, что вы не хотите брать сегодня с собой всех ваших мальчиков, полагая, что мне это может не понравиться. Пожалуйста, привозите всех. Присутствие друзей очень поможет Деми в этот тяжелый час. А еще я хочу, чтобы мальчики услышали, что мой отец скажет о моем Джоне. Это принесет им немалую пользу, я уверена. А если они согласятся спеть один из дорогих старых псалмов, которым вы так хорошо их научили, я предпочту эту музыку любой другой, так как она прекрасно подойдет к случаю. Пожалуйста, пригласите их и передайте им мою любовь.
Мег'
— Вы поедете? — и мистер Баэр взглянул на мальчиков, глубоко тронутых добрыми словами и желанием миссис Брук услышать их пение.
— Да, — ответили все как один, а час спустя отправились в путь во главе с Францем, чтобы внести свой вклад в скромные похороны Джона Брука.
Маленький домик выглядел таким же тихим, солнечным и уютным, как в тот день, когда Мег вошла в него новобрачной десять лет назад, только тогда было начало лета и повсюду цвели розы, теперь же стояла ранняя осень и сухие листья с мягким шелестом слетали с полуобнаженных ветвей. Новобрачная теперь была вдовой, но прежняя чарующая безмятежность сияла в ее лице, и сладкое смирение истинно набожной души делало ее присутствие утешением для тех, что пришли утешать ее.
— О Мег! Как тебе удается переносить утрату с такой кротостью? — прошептала Джо, когда Мег встретила их у двери приветливой улыбкой, а в ее спокойных манерах не было никакой перемены, если не считать большей мягкости.
— Дорогая Джо, любовь, которая была благословением для меня на протяжении десяти лет, по-
