страдает приступами страха. А это верный признак, что скоро заварится страшная рубка и мы кое-кому нашпигуем задницы свинцом.
— Если у тебя замусорены мозги, бери автомат и прочисти их себе… Но для начала пососи немного ствол, а потом не забудь нажать на курок…
Воропаев поднялся и пошел в гараж, где еще шла разгрузка. Ему было интересно узнать, что еще привезли эти люди и на что надо рассчитывать в ближайшие сутки-двое…
9. Москва, Кремль.
Как и обещал, Путин вновь собрал силовиков, тем более поводов для этого, хоть отбавляй: ежедневные диверсии в Чечне, заказные убийства в Москве и Санкт-Петербурге, а главное — взрыв в подземном переходе.
По своему обыкновению, усевшись в кресло в торце стола, немного ссутулившись и положив перед собой руки, ладонь на ладонь, он как-то исподлобья осмотрел всех, кто сидел за длинным столом, и произнес свое любимое:
— Ну, что будем делать?
Президент после разминки на «тропе разведчиков» , не излучал энергии, он скорее напоминал догорающую свечу, так были физически измотаны все его члены. Но несмотря на страшную мышечную боль в ногах, нравственно он был на высоте, ибо переломил себя и лишний раз утвердился в том, в чем его постоянно убеждали в разведшколе — резервы человеческого организма безграничны. Единственное, что оставило неприятный осадок от уик-энда — отмена воскресного посещения полигона Шторма, с которым они планировали «вволю настреляться „. Он просто не мог встать на ноги и отсыпался целое воскресенье. Да и жена заявила ультиматум: «Хоть ты и президент, а я тебе объявляю импичмент и сажаю под домашний арест… А если ослушаешься… будешь сидеть на голодном пайке“. Что это за паек, он прекрасно знал, как знал замашки своей половины иногда урезать этот паек, в зависимости от ее требований и от его поведения. Так повелось с молодости и тут уж никакое президентство ничего изменить не могло.
— Хорошо, — сказал он, — я не поеду сегодня на полигон, но ты полетишь со мной в Бочаров Ручей, хотя бы на недельку. — Это, конечно, была разведка боем.
— Вот об этом забудь. У тебя своя служба, у меня своя, которую, кстати, я очень люблю. И не хочу, чтобы меня воспринимали и оценивали по штатному расписанию Кремля… Да и скука там у вас в этом Ручье несусветная, одни деловые встречи и разговоры, разговоры…
А ему только этого и надо было: в его планы в ближайшем будущем не входили курортные вояжи с семьей на отдых. У него намечалась прогулка иного рода, о чем пока ни одна живая душа даже не подозревала…
— С кого начнем? — спросил Путин и посмотрел на министра МВД Рушайло.
И зазвучала старая песня: ведется расследование. Арестовано трое подозреваемых. Составлен фоторобот на одного человека. который скорее всего и оставил в переходе те злосчастные сумки со взрывчаткой. Словом, ничего определенного. Никаких фактов, ни малейших намеков на благополучный исход расследования.
— А вы, случайно, не забыли, сколько человек погибло при взрыве и сколько сейчас страдают в ожоговом центре? — спросил Путин.
Такая экспрессивность обычно не свойственна президенту и все сидящие за столом были удивлены самим тоном вопроса. Наступило щекочущее нервы молчание, которое по субординации не могло быть слишком затяжным. Это было бы неуважение к суверену. И поэтому Рушайло, сдержанно, как подобает военному, ответил:
— Конечно, я знаю об этом и более того, сегодня у меня намечена поездка в больницу… Пострадавшим оказывается материальная поддержка…
— Это не по вашему ведомству, это забота социальных служб. Скажите, вы можете хоть на пятьдесят процентов гарантировать, что подобные взрывы в ближайшем будущем в Москве не произойдут?
Рушайло отреагировал моментально:
— Могу! Предпринятые нами меры… Но тут дело не только в Москве. Сейчас нашими спецслужбами ведется разведка в нескольких городах… Особенно явные признаки присутствия террористов отмечены в Волгограде, Воронеже, и в других регионах России. Мы с начальником антитеррористического Центра уже наметили кое-какие мероприятия.
Путин перевел взгляд на Платонова.
— Тогда давайте послушаем полковника Платонова.
Полковник хотел подняться со своего места, но президент рукой дал отмашку — мол, сиди, докладывай без лишних церемоний.
И Платонов рассказал о своих личных впечатлениях от инспекционной поездки по городам, в которых наиболее высок риск террористических вылазок. Больше всего он посвятил времени Воронежу, а точнее, Нововоронежской АЭС, на которой он побывал.
— Скажите, товарищ Платонов, вам известны прецеденты нападения на атомные станции? Я имею в виду не только наш регион, но вообще в мире…
— Только киноверсии.
— Но они тоже поучительны. Например, «Китайский синдром» , в котором, по-моему, весьма убедительно высвечена проблема безопасности подобных объектов.
— Я согласен с вами, но в этом фильме станцию защищали не от террористов, а от журналистов, а это две большие разницы.
Кто-то бросил реплику:
— Террорист с журналистом одного поля ягода.
Путин повел глазами — хотел засечь смельчака, который, надо полагать, холуйски пытался ему потрафить. Накануне в газете «Московский комсомолец» появилась грязная статья об окружении президента, в которой недвусмысленно намекалось, что «король достоин своих царедворцев».
— Мы сейчас не обсуждаем тему гласности или журналистской этики, — отрезал президент. — Я хочу быть уверенным, что завтра наши СМИ не объявят на весь свет сенсацию года: что-де в таком-то городе России кучка бандитов захватила АЭС и просит взамен все содержимое нашего Центрального банка. Или голову президента страны вместе с головами депутатов Госдумы…
Платонов, с сильным характером человек, спокойно и здраво смотрящий на вещи и потому президентские слова пропустил мимо ушей. Это для него был «овощной салат» и не более. Но вместе с тем он понимал, что президент, как профессионал, знает, чем могут кончиться игры с захватом АЭС и тут в справедливости его слов не откажешь.
— Товарищ президент, смею вас заверить, недоступность той же Нововоронежской АЭС весьма высока, хотя я бы не стал уверять вас, что такой захват в принципе невозможен. Заверив вас в этом, я бы совершил должностное преступление.
Маршал Сергеев от таких слов аж окаменел. Он сидел с открытым ртом, на макушке поднялся мальчишеский хохолок седых волос. Директор ФСБ Патрушев тоже потерял дар речи, хотя готовился выступить сразу за Платоновым. Секретарь Совета безопасности Иванов, не сумев скрыть улыбки, сделал вид, что чешет лоб. Он едва сдерживался, чтобы не разразится гомерическим смехом.
— Ну, приехали, — откинувшись на спинку кресла, произнес Путин. Его глаза, видимо, в соответствии со стилистикой выступления Платонова, засветились голубовато-стальным отливом. — Как же вас понимать, Вадим Николаевич? Если вы не можете гарантировать безопасности, то кто это сделает?
— Разрешите, товарищ президент, разъяснить мою позицию.
— Будьте любезны, я думаю, всем будет интересно вас послушать.
— Во-первых, наш Центр не один озабочен антитеррористической деятельностью… Мы работаем рука об руку и со Службой контрразведки, и с МВД, и Министерством обороны, и военной разведкой, и минюстом. Силы вроде бы огромные, но они разобщены… Да, номинально наш Центр является координирующим органом, но на деле это не так. Я был в Волгограде и видел на месте, что там РУБОП сам по себе, УФСБ само по себе. Так же и в Воронеже. Нужен единый штаб со своей разведкой и контрразведкой и со своим спецназом, своей броней и своими крыльями…
— Вы предлагаете создать еще один род войск? — спросил президент.
— Если угодно, да. Смотрите, что сейчас происходит в Средней Азии, в той же Киргизии и Узбекистане —
