достал из сейфа. Запись была отличная, но ее содержание повергло Путина в ужас. Разговаривали двое: министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков. Речь шла о вводе в Москву элитных частей, расквартированных под Москвой — Кантимировской, Таманской дивизий и дивизии имени Дзержинского. Крючков тоном и матерными вставками склонял маршала к незамедлительному согласию. Но старый вояка не спешил, он расспрашивал Крючкова — кто пойдет с ними? И зазвучали имена: Янаева, Пуго, начальника Генштаба Моисеева, Главкома сухопутных сил генерала армии Варенникова, начальника штаба войск ПВО генерал-полковника Мальцева… Когда разговор зашел о президенте России Ельцине, Крючков сделал паузу. Было даже слышно, как он нервно сглотнул слюну, видимо, то, что он собирался сказать Язову, было и для него самого непростым делом. Но все же сказал: «Этого бугая надо валить. Если мы этого не сделаем сейчас, потом все умоемся кровью». «А кто этим займется? — наивностью повеяло от слов Язова. — Армия такими делами не занимается. „ И опять пауза и снова нервный спазм в горле шефа КГБ: „Этим займется генерал-лейтенант Поливанов. Он со своими людьми блокирует Архангельское, куда после возвращения из Казахстана должен возвратиться Ельцин со своей челядью… Если, конечно, ему удастся благополучно прилететь из Казахстана… У него небольшая охрана и мы ее сомнем в две минуты…“ „Когда вводить части в Москву?“ — тяжело отдыхиваясь, спросил Язов. «В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое… И не дрейфь, Дима, все будет конституционно оформлено. Детали обговорим на совещании…“
— Это государственный переворот, Володя, — Федоров выключил магнитофон и закурил. — Я бы собственной рукой пустил Горбачеву пулю в лоб да и на Ельцина не пожалел бы пороху, но то, что замышляют эти сукины дети, не поддается никакому объяснению.
— Я лучше думал о Моисееве, — Путин мысленно раскладывал пасьянс — какая роль во всей этой жуткой истории уготована ему, резиденту ГРУ, подполковнику Владимиру Путину? Однако ему помог сам Федоров.
— Они и в мою сторону закидывали петельки, но я дал им понять, что в такие игры не играю. Но и стоять на обочине мне тоже нельзя, слишком большие ставки. Черт с ним, с Горбачевым, он сам окружил себя язовыми и крючковыми, но Ельцина отдавать глупо. Я уверен, общество не подпишется на государственный переворот и начнется разнос. Придется вспомнить песни гражданской войны и ее похоронные марши… Словом, если ты, подполковник, в принципе согласен со мной… ну, если ты внутренне не с Крючковым…
Путин покачал головой.
— А если так, то бери наших сорвиголов… Полста спецназовцев тебе хватит?
— Смотря для какой цели…
— Чтобы помешать Поливанову и сохранить Ельцина. А там все будет зависеть от того, как будут развиваться события. Но мы к ним должны быть готовы. Сегодня, сейчас… Возможно, мы уже в чем-то запаздываем…
А события, между тем, развивались в темпе рок-н-ролла. По оперативной информации контрразведки, самолет с Ельциным, который в 22 часа по московскому времени должен приземлиться в аэропорту Внуково, готовилась захватить одна из групп «девятки» , то есть 9-го Управления КГБ. Того самого подразделения, которым командовал генерал Поливанов. Видимо, в штабе тех, кто задумал переворот, созрел более радикальный план по захвату и изоляции главы российского государства.
Вот тогда и произошла первая «рабочая» встреча Путина с наставником курсантов-разведчиков Штормом. Совещались в его кабинете. Путин запомнил его слова: «Я не поклонник Ельцина, но другого козыря я пока не вижу». И сразу же выявилась проблема: как президента предупредить об опасности, ведь ни они с ним, ни он с ними лично не знаком. Весь диалог будет эфирный, попробуй убедить да еще труднее поверить в то, что они собирались ему сказать.
Шторм нашел выход. Кто-то из домочадцев Ельцина должен находиться в доме на Тверской. В крайнем случае — в Архангельском… Но у них очень мало оставалось времени. Стали звонить. Сначала на городскую квартиру. Ответил мужской тихий голос. Шторм представился депутатом. Мужской голос просто объяснил, что его тесть в командировке с Наиной Иосифовной, а Татьяна в городе. Сейчас должна придти…
На старом «москвиче» Шторма они направились в центр Москвы и около восьми часов были возле президентского дома. Охрану, переодетую в милицейскую форму, долго не пришлось упрашивать. Это еще была та пора, когда гербастые удостоверения играли большую роль, чем краснокожие паспортины…
Шторм остался внизу. Путин один взбежали на этаж и позвонил. Дверь не была заперта, она бесшумно отворилась и на пороге предстала молодая женщина с коротко подстриженными волосами. Она с интересом оглядела незнакомца и особо выделила элегантный, явно импортного покроя, костюм и длинный в синюю клеточку галстук. Голубые, спокойные глаза… Она пригласила гостя войти.
В помещении пахло ванилью и флоксами. Слева, на журнальном столике, в синей вазе стоял пышный букет. Разговор состоялся прямо в прихожей. Женщина, выслушав Путина, не сразу осознала, что от нее хотят. На лице проявилась целая гамма противоречивых чувств.
— Я не понимаю, за чем мне ехать с вами на аэродром, — женщина явно волновалась и, не обращая внимания на гостя, повернулась к зеркалу и стала поправлять прическу.
Путин взглянул на часы. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Понимал: его неожиданный визит в дом президента и не очень убедительный разговор, конечно же, могут показаться подозрительными. Но, отбросив сомнения, он твердо сказал:
— Хорошо, будем говорить открытым текстом. Военно-политическая верхушка через несколько часов произведет государственный переворот и в связи с этим… Да поймите же вы, наконец, вашего отца при посадке самолета арестуют и последствия этого могут быть самые непредсказуемые.
На Путина взглянули совершенно другие глаза. Неопределенности в них как ни бывало, иной мужчина мог бы позавидовать этому твердому, непреклонному взгляду.
— Что я должна сделать?
— Мы организуем связь с самолетом президента, а вам лишь надо подтвердить… засвидетельствовать, что с ним говорят его друзья.
— Я должна посоветоваться с Алешей, — Татьяна вышла из прихожей в смежную комнату. Оттуда она появилась вместе с довольно молодым, худощавым мужчиной. На нем был накинут домашний халат и шлепанцы. Он был бледен и рука, поддерживающая полу халата, слегка вибрировала.
— Здравствуйте… Я супруг Тани, она мне рассказала и я не могу в это поверить.
— Время не ждет и вам придется сейчас же принять решение, — Путин подошел к двери. — Ну, идемте, внизу ждет машина…
Женщина подошла к мужу и взяла его за руку. Она явно доминировала и в эту минуту ее воля оказалась решающим фактором.
— Алешенька, я скоро вернусь. Ты, пожалуйста, не волнуйся, посмотри телевизор, если хочешь выпей коньячку… Только не нервничай, я скоро вернусь. Верно? — она обернулась к Путину.
— Это не займет много времени… От силы час-полтора… Извините, но время, действительно, не терпит.
— Хорошо, я только оденусь…
Он взялся за ручку и, открыв дверь, вышел на лестничную площадку. Она была опрятна и безмолвна.
Он подошел к перилам и прислушался, но и в пролете сквозила глухая тишина. Татьяна появилась в светлом плащике и с зонтиком в руках. На ней были темные очки. Через плечо — небольшая коричневая сумочка.
— У нас еще есть время? — спросила она и бегом направилась к лифту.
— Нет, идемте по лестнице, — Путин знал, какой западней может стать лифт и потому шагнул в сторону лестницы.
Шторм ждал внизу. Один из охранников вышел из будки и преградил им дорогу.
— У нас приказ никого не выпускать из здания… В городе проходят учения гражданской обороны.
— Мы сами гражданская оборона, — Шторм решительным жестом отстранил человека в милицейской форме и попытался пройти к выходной двери. Из будки появился второй охранник, в руках у него воронел пистолет.
— Стоять! Всем к стене…
Однако он не договорил: шагнувший к нему Путин выбил ногой пистолет и, подцепив строптивого
