полковник.
— Не приходилось.
— Придется побывать, — вот смотри, это Даугава, железнодорожный мост, а вот — так называемый Московский мост, следующий — Каменный, за ним — Вантовый. И все эти мосты ведут в Юрмалу. Можно, правда, и по воде, — на экране появилось небольшое судно на крыльях «Метеор» , — этот тоже ходит в Юрмалу, до станции «Майори»… А тебе как раз и нужна эта станция «Майори»… И вот эта улица.
Путин прочитал написанные по-русски слова: «Улица Йомас». Появилась небольшая скульптура героя народного эпоса Лачплесиса, замахнувшегося мечом на извивающегося под ногами дракона.
— Вот твой объект, — сказал полковник и потянулся к пепельнице. — В пасти дракона и найдешь контейнер… Это пластмассовый футлярчик из-под фотопленки, в нем информация… — Полковник, затянувшись и, прищурив один глаз, лукаво смотрел на Путина. — Сам дракон распложен в сквере, возле вокзала Майори, считай, в самом центре города… И каждый, кто увидит тебя возле статуи, может вызвать милицию, ибо это национальная святыня и соприкасаться с ней… ну не то что нельзя, просто не принято…
— Понятно, товарищ полковник. А из Риги мне потом — в Москву или обратно в Мюнхен?
Полковник затягивался «Беломором» и словно не слышал вопроса курсанта.
— А это будет зависеть от твоей удачи. Если все кончится, как задумано, тебя встретит человек и передаст соответствующие документы, деньги и устную инструкцию. Пароль: «Вы не подскажите, где тут можно купить рижский бальзам малой расфасовки?» , ответ: «В столе заказов, возле центрального универмага»… В общем-то задание не очень сложное, но для встряски жирных котов из КГБ и для твоего личного опыта весьма и весьма полезное…
— А если я все же попадусь — колоться или изображать из себя Зою Космодемьянскую?
— Хоть это и игра, но счет идет по очень крупным ставкам. Попадаться не советую, ибо прежде чем мы истребуем тебя в наши руки, они могут сделать из тебя инвалида первой группы… А мне бы этого не хотелось, из тебя может получиться классный разведчик с перспективой дальнобойного внедрения.
Новиков поднялся со стула и подошел к секции с книгами. Достал два толстых тома и положил перед Путиным. Сказал:
— Полистай, сынок, эти справочники и возьми из них информацию, которая тебе может понадобиться в Латвии. Особо обрати внимание на отвлекающие моменты, как, например, попасть в Юрмалу через пункты, которые напрямую не ведут к ней…
Это были энциклопедические сборники: один под названием «Советская Латвия» , второй — «Рига». Оба тома изданы в Латвии…
Через час сорок Новиков забрал у него книги и повел к начхозу. А еще через пятнадцать минут Путин направлялся в аэропорт Шереметьево.
Все происходило как во сне — легко, без тягостных мыслей о семье, ибо он еще не был женат и до встречи с Людмилой оставалось три месяца. Впереди его ждала большая любовь, о которой он только слышал и в которую не верил. Считая себя рыцарем тайного фронта, такими мелочами, как личная жизнь, он до поры до времени предпочитал не отягощать себя…
…Но внутренне было неспокойно, особенно, когда во Франкфурте пересаживался на мюнхенский рейс. Однако и в Международном аэропорту «Мюнхен — Рим» , куда он прилетел, на него никто не обратил внимания; он со своим кейсом прошел через «зеленый» таможенный коридор и, взяв у аэровокзала такси, отправился к оперному театру.
Само здание было освещено разноцветными огнями и его белые колонны, с их глубокими тенями, напоминали сказочных великанов, притаившихся у своих пещер.
Было жарко и Путин, садясь в такси, скинул с себя плащ и положил рядом с «дипломатом». Когда такси припарковалось на стоянке, в метрах пятидесяти от театра, он не стал спешить: долго выгребал с заднего сиденья свои вещи и сквозь противоположное стекло старался охватить взглядом пространство, примыкающее к театральному подъезду. Но это он делал больше по привычке (контролировать каждый свой шаг и все замечать — главная заповедь чекиста), механически, но и то, что он узрел, дало ему некоторую информацию. Людей было немного: две пары вошли в театр и несколько человек прошествовали мимо колонн, из подъехавшего микроавтобуса мужчина пытался извлечь коляску, на которой, выпрямив спину, неподвижно сидела пожилая женщина.
Когда он подошел ближе, мужчина уже катил коляску по специальному пандусу, ведущему к широким дверям театра.
Путин сразу же заметил, как из-за одной из колонн появился тот, с кем была назначена встреча. Человек был в светлом костюме и светлой шляпе, в руке держал зонт-тросточку. Поля шляпы скрывали глаза, но по повороту шеи и подбородку можно было определить возраст незнакомца — пятьдесят с хвостиком… Он сунул руку в карман пиджака и тут же вытащил ее снова. В пальцах белел зажатый клочок бумаги. И как бы ни к кому конкретно не обращаясь, человек с зонтиком, по-немецки громко произнес: «У жены сильная мигрень, не можете ли вы купить у меня один билет». Но пока незнакомец произносил эти слова, он оказался рядом с Путиным и тому ничего не оставалось как только вступить с ним в разговор. Тоже по-немецки спросил человека — место, указанное в билете, находится в партере или на балконе? Балкон, второй ряд. «Очень хорошо, — подумал Путин, — проще будет уйти…» Он спросил о цене билета и человек, чуть ли не расшаркиваясь перед ним, все время извиняясь, объяснил, что готов подарить билет, жалко будет, если билет пропадет, но тем не менее взял протянутые Путиным двадцать марок. При этом он снял шляпу и еще раз расшаркался. И тут свою роль начала играть пачка «Кемэла». Путин никогда не курил, но делать вид, что курит, прекрасно умел. Пачку он раскрыл еще в самолете и сейчас, вытащив ее из кармана висевшего на руке плаща, протянул ее незнакомцу. Тот церемонно взял предложенную сигарету и опять начал валять Ваньку — кланяться, нелепо приседать и при этом снятой шляпой делать веерообразные движения. «Шут гороховый» , — подумал Путин, однако улыбку со своего лица не согнал. Ему нравилось говорить по-немецки, и он, не выходя из стиля беседы, тоже нес какую-то белиберду насчет жуткого везения, которое ему подвалило в этот субботний летний вечер… И как давно он мечтал послушать «Травиату» в исполнении молодой дивы Софии Миллер, только что закончившей стажировку в Ла Скала…
Расстались они так же судорожно, как и встретились. Незнакомец, словно мим, без слов оттанцевал в сторону и в одно мгновение его поглотили тени колонн…
…И в театре, и в самолете он думал о якобы второстепенной, как ее хотел представить Новиков, встрече у театра. Путин уже далеко не был в разведке новичком — позади пять лет учебы и несколько месяцев «стажировки» за границей — и поэтому прекрасно понимал, что такого рода «театральные» встречи отнюдь не случайны. Но было неясно, что тут главное, а что второстепенное — рижский вояж или все же мюнхенский? Рига или Мюнхен — игра, прикрытие?.. Но с другой стороны, он не мог не понимать, что если в Мюнхене он будет выполнять главную часть своей поездки и будет играть роль связного, то такая молниеносность подготовки к операции может быть чреватой. Да и не в правилах ГРУ осуществлять столь скоропалительные кульбиты… А может, думал он, на такой экспромт все и рассчитано, когда ни у самого связного, ни у того, кто придет к нему на встречу, не будет времени на ненужные размышления. Да и какая, собственно, нужна для такого одноразового контакта особая подготовка?
Однако все произошло не по правилам, которым его обучали: встреча у театра состоялась без малейшей маскировки и те, кто мог следить за тем человеком, который предлагал ему билет, с таким же успехом смогли бы быть свидетелями их разговора и передачи из рук в руки билета и пачки сигарет… Нет, тут что-то не клеилось… Так делается только в том случае, когда нужно замести следы, запутать слежку… Но в подобных ситуациях в контакт вступают с абсолютно случайными операторами, а не идут по заранее подготовленному варианту.
Так и не придя ни к какому для себя выводу, Путин откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. В ушах звучала величественная кода первой части «Травиаты». Ему понравился голос молодой певицы, ее прекрасное бельканто, понравилось вообще все, что происходило на сцене… Но неожиданно мысли его, подобно кузнечику, скакнули в сторону, где хаос и полумрак. «А если меня в Риге выследят и начнут колоть? — неожиданно возник безответный вопрос. — Я, конечно, буду молчать, даже если они меня подвергнут… Не торопись, дружище: если они тебя подвергнут наркодопросу, ты можешь не выдержать, как, впрочем, и многие другие птицы твоего полета. А если они тебе… Перестань, не если, а в обязательном
