спутника. – Что произошло?
– Ничего, – смущенно почесал затылок тот.
– От «ничего» в истерике не бьются.
– Просто… Просто Лана решила, что… Ну…
– Да что ты мнешься, словно пацан на первом свидании!
– Я подумала… – Лана подняла залитое слезами лицо, внимательно всмотрелась в отцовские глаза, облегченно вздохнула и улыбнулась. – Я ошиблась, ура!
– Прекратите говорить загадками!
– Папик, я даже озвучивать не хочу, что именно мне показалось.
– Ах, вот ты о чем, – дернул щекой Мирослав. – И откуда вдруг взялись такие мысли, позволь поинтересоваться?
– От усталости, наверное. Мне целый день сегодня как-то не по себе.
– Но в течение этого дня ты не металась с совершенно обезумевшим видом по коридорам! – теперь уже отец начал нервничать. – Немедленно признавайся, что ты узнала? Тебе мама позвонила, да?
Кирилл понял, что пора вмешаться, иначе отец с дочерью, измотанные недавней бедой, коллективно понапридумывают себе несуществующих ужастиков:
– С мамой Леной все в порядке, не волнуйтесь. А Лана просто сделала неправильный вывод из моих слов.
– Каких еще слов?
– Кирилл почувствовал, что где-то неподалеку находится человек, у которого случилось что-то ужасное, – шмыгнула носом Лана. – А что может быть ужаснее…
– Понятно, – тяжело вздохнул Мирослав Здравкович. – Ладно, поехали домой, ты действительно устала.
– Но как же тот человек? Которому плохо?
– А ты что, готова бежать на помощь всем, кому плохо? – усмехнулся отец.
– Нет, но…
– Домой!
ГЛАВА 25
Отец ласково, но при этом весьма настойчиво подхватил дочь под руку и увлек в сторону лифта. Кирилл пошел следом, Лана слышала его шаги. И оттого, что рядом были ее самые родные, самые любимые мужчины, страх понемногу отступал, выталкиваемый усиливающимся чувством уверенности и защищенности.
Она справится с любой бедой, если рядом всегда будут папа и Кирилл. Яромир? А что Яромир, он так давно живет вдали от дома, от семьи, что постепенно стал виртуальным членом этой семьи. Все знали, что он есть, что он сын и брат, но и только. Тем более теперь, когда Ярик стал таким зас… Разбаловался, в общем.
Ну и ладно, пусть живет, как ему хочется. Семье достаточно знать, что у него все хорошо.
А вот папа и Кирилл…
Кстати, о Кирилле. Почему-то за спиной больше не слышно его шагов. Лана остановилась и оглянулась. Коридор был пуст. Нет, не так, совсем безлюдным его назвать было нельзя, в семь часов вечера офисное здание еще не пустело окончательно. Народу, конечно, сновало гораздо меньше, чем в разгар рабочего дня, но все-таки сновало.
А вот Кирилла не сновало.
– Ну и куда он решил заскочить? – удивленно приподнял брови Мирослав Здравкович. – И почему нам ничего не сказал?
– Не знаю, – пожала плечами Лана. – Странно.
– Чего же тут странного? – хмыкнул отец. – Может у человека живот прихватить или нет?
– А я вот сейчас позвоню и поинтересуюсь, чего там у него прихватило и в каких местах! Что, предупредить нельзя?
– Можно, конечно, но, вероятно, Кирилл решил не орать на весь коридор о своей маленькой проблеме. В конце концов, не на темной улице пропал, а в офисном здании, где повсюду видеокамеры натыканы. Ладно, поехали вниз, уже лифт пришел. В машине его подождешь.
– У меня ключей нет.
– То есть? Почему у тебя нет ключей от собственной машины?
– Потому что моя собственная машина в сервисе, мы сегодня на Кирюшкином «Бентли» приехали.
– Тогда позвони ему и поторопи. – Отец автоматически глянул на часы и едва заметно нахмурился.
– Пап, ты куда-то спешишь?
– Да мы с мамой сегодня на презентацию приглашены…
– Понятно, – на душе окончательно потеплело – мама Лена возвращается к нормальной жизни! Впервые после болезни решила выбраться с мужем «в люди», а он тут торчит. – Папуль, ты иди, не заставляй мамсика ждать. Ты же понимаешь, как важен для нее сегодняшний вечер!
– Но Кирилл…
– И что Кирилл? Мы вообще-то сегодня с тобой в любом случае не собирались пересекаться вечером, так что давай, резвым козликом к жене! А со своим козликом и его заморочками я сама разберусь.
– Не сомневаюсь! – подмигнул Мирослав Здравкович. – Но если что – вызывай Кравцова.
– Ага, и всю подведомственную Матвею службу безопасности, – хихикнула Лана. – С полным боекомплектом. Все, папс, беги! Удачно повеселиться!
– Мы постараемся.
Створки лифта, все это время нетерпеливо подрагивавшие, облегченно захлопнулись, увозя вниз своего не в меру болтливого пассажира. Хочешь поговорить – поговори, но лифт при этом зачем держать?!
А вот теперь можно и розыском этого свина заняться. Что за шуточки кретинские, нашел время! Знает ведь ее настроение…
Додумать гневную мысль не удалось, в сумочке запел Стинг. Ага, звонит, негодяйский негодяй! Сообразил, наконец. Или просто боится травмирования нежных и не только частей тела.
– Ну и что это за фокусы?! – от переполнявшего грудь возмущения звук получился несколько шипящим.
Совершенно некстати воображение подкинуло премиленькую ассоциацию – хорошо надутый воздушный шарик с прикрепленной на выдуве пищалкой. Выпустишь такой из рук, и он начинает ошалело метаться по комнате, издавая при этом дурное верещанье.
На секунду представив себе изумление задержавшихся в офисе подчиненных, а на следующий день – выложенное в Интернете видео с мобильных телефонов, Лана непроизвольно фыркнула.
А кто воспримет всерьез возмущение, сопровожденное смешливым фырканьем?
– Ну, слава богу, – облегченно вздохнул Кирилл. – А я уже и талончик в клизменную заказал, приготовился. Нет, ты у меня все-таки невероятная женщина!
– Не пытайся жалкой лестью отвлечь мое внимание. И талончик не выбрасывай, пригодится.
– Бусина, ну не злись! Я не мог поступить иначе, не мог, понимаешь?
– Не понимаю. Исчезнуть, не сказав ни слова! Я, как дура, оглядываюсь…
– Позволь уточнить – оглядывалась ты, как умная, золотая медаль и красный диплом это подтверждают.
– Сказала же – не подлизывайся. Не поможет.
– Да? – Кирилл тяжело вздохнул. – Жаль. А что поможет?
– Вразумительное объяснение твоей выходки. Или действительно живот прихватило, как решил мой папа?
– Если честно, я из-за Мирослава Здравковича так поступил.
– В смысле?
– Ну, он же и слышать ничего не хотел о помощи неизвестному человеку, и я его понимаю – всем действительно не поможешь. Просто… – он на мгновение запнулся. – Понимаешь, Олененок, там столько горя и боли, что я не смог уйти. Это сложно объяснить, это надо чувствовать. Причем боль уже стала хронической, густо перемешанной с отчаянием.
