шагом направились в сторону дома.
Гоняться за ними Лана не собиралась, в конце концов, она платит неплохую зарплату охране объекта, вот пусть и разбираются.
Почти бегом девушка направилась к вагончику начальника стройки, распахнула дверь и возмущенно поинтересовалась:
— Георгий Михайлович, почему не видно охраны? Они что, спят? Я только что видела каких‑то чужих типов возле склада, сбежавших, как только я их окликнула.
— Во‑первых, здравствуйте, Милана Мирославовна, — невозмутимо проговорил Пилишвили, прихлебывая кофе из большой кружки. — А во‑вторых, это не посторонние. Вернее, не совсем посторонние.
— Это мои люди, — обернулся стоявший у окна серый мужчина. Другого определения Лана найти не смогла, тип был словно присыпан пеплом: седые волосы, серый костюм, бледное лицо, блеклый оттенок застиранных серых глаз. — Они осматривают вашу стройплощадку.
— По какому праву? — Лана расстегнула куртку и, обогнув стол, села на свое место в торце.
— По государственному, госпожа Красич, по государственному, — серый отлип от подоконника и приблизился к Лане. — Позвольте представиться — подполковник Старовойтов Виталий Александрович, Госнаркоконтроль.
— Удостоверение?
— Да, конечно.
Разглядывая украшенную печатями и физиономией господина Старовойтова корочку, Лана лихорадочно пыталась перезагрузить зависшие мысли. Слишком уж неожиданным было появление этих персонажей. Пожарники — понятно, налоговая — само собой, ФМС — тоже вполне объяснимо, на стройках Москвы работают в основном гастарбайтеры. Но при чем тут Госнаркоконтроль?
Повторив этот вопрос вслух, Лана перевела взгляд с серого на Пилишвили, собираясь разделить с ним свое недоумение. Но, наткнувшись на странно‑отчужденный взгляд начальника стройки, совсем растерялась.
Что происходит? Почему Георгий Михайлович ведет себя так, словно пришел с серым, а не работает на Красичей? Сквозь мерный гул высоковольтного нервного напряжения она едва расслышала ответ подполковника:
— У нас появилась информация, что ваша стройплощадка, госпожа Красич, является перевалочным пунктом наркотрафика.
— Что, простите? — Сейчас Лана вовсе не «включала блондинку», как это бывало в некоторых ситуациях, она по‑прежнему не могла собраться с мыслями в одну кучу.
— Перестаньте, — поморщился Старовойтов. — Актриса из вас, в отличие от брата, никакая. Ай‑яй‑яй, Милана Мирославовна, как же вы так неосторожно, а? Ну мало вам показалось денежек, которые вы получали в фирме папочки, ну решили срубить побольше бабла, причем ощутимо побольше, но зачем же отца‑то так подставлять? Мирослав Здравкович годы потратил на то, чтобы заслужить сегодняшнюю деловую репутацию. Его имя является гарантом безупречности сделки. Вернее, являлось, поскольку теперь, после того как станет известно, что его прелестная дочурка вместе с домом построила и тщательно продуманную схему доставки наркотиков в Москву…
— Прекратите нести чушь! — Первым вышло из анабиоза хладнокровие, следом постепенно подтягивались способности мыслить и действовать адекватно. — Надорветесь ненароком. Пока, кроме оскорбительных инсинуаций вы не предъявили мне ничего существенного.
— Предъявлю, не спешите, — усмехнулся серый, расстегивая молнию. Нет, не на штанах — ситуация не та — на черной кожаной папке. — Вот, пожалуйста. Распечатка звонков с вашего мобильного за последние три месяца. Видите этот отмеченный маркером номер? По нему вы звонили не реже двух раз в месяц.
— И что? — пожала плечами Лана. Это телефон директора цементного завода, входящего в наш холдинг. Я созванивалась с ним по поводу бесперебойных поставок цемента. Пономаренко — человек, конечно, обязательный, но стройплощадок у холдинга несколько, не проконтролируешь — и кукуй без раствора.
— Ну да, ну да, — покивал подполковник. — А в мешках на складе, разумеется, цемент?
— Не только, там еще мел, гипс, шпатлевка — много чего.
— Мел, говорите? Героин бодяжить?
— Даже не смешно, — фыркнула Лана. — Это все, что у вас есть?
— Ну, допустим, это только начало.
— Если и остальные доказательства подобны улике с телефоном господина Пономаренко, то я весьма разочарована в наших доблестных органах.
— Не язвите, Милана Мирославовна, не стоит, — Старовойтов поудобнее устроился на стуле напротив и разложил перед собой бумаги из папки. — Упомянутый вами Пономаренко, полагаю, директор вашего цементного завода?
— Правильно полагаете.
— Замечательно. Не сомневаюсь, что господин Пономаренко действительно существует, вот только звонили вы вовсе не ему.
— Ну да, конечно, — усмехнулась Лана. — На самом деле я звонила колумбийскому наркобарону Хосе Игнасио Гамадрильо.
— Почти, — невозмутимо кивнул подполковник. — Номер, который, как вы утверждаете, принадлежит директору цементного завода Пономаренко, на самом деле зарегистрирован на некоего Амира Халилова, известного в криминальном мире под кличкой — вот совпадение — Барон. Оговорочка по Фрейду, да, госпожа Красич? Мы давно за ним следим, прекрасно знаем, что через Барона в Москву идет огромное количество наркотиков, но доказать пока ничего не можем. И вдруг, как подарок судьбы, сигнал неравнодушного гражданина, обеспокоенного творящимися на вверенной ему стройплощадке безобразиями.
— Гражданина? — фу ты, ерунда какая‑то! — На вверенной ему стройплощадке? Георгий Михайлович, это вы, что ли, тот неравнодушный гражданин? Вы с ума сошли?
— Это вы, Милана Мирославовна, больше похожи на сумасшедшую, — брезгливо поморщился Пилишвили. — Неужели вы предполагали, что я ничего не замечу? Или рассчитывали на мою лояльность, поскольку платите мне большую зарплату? Но в мою семью наркотики принесли страшное горе, племянник умер от передозировки, и закрывать глаза на происходящее я не намерен. Вы ведь обнаглели настолько, что почти перестали скрываться, ваши типы в кожанках появлялись не только ночью, но и средь бела дня! Рабочих заставляли помогать им, угрожали, даже избили некоторых. Тоже мне, нарколеди! Я‑то, дурак, восхищался вами сначала, как же — такая молодая, такая красивая и такая светлая головка! А в этой светлой головке, оказывается, создавались отвратительные черные замыслы! Вам что, денег мало?
Что за хрень?
Никакого более литературного названия происходящему в голове не находилось. Все цивилизованные и более‑менее приличные слова судорожно попрятались по углам, ощущая приближение взрыва.
Взрыва с трудом контролируемой ярости, нараставшей по мере накопления бредовой информации. Такое с Ланой уже случалось пару раз. И в последний она натворила немало глупостей, едва не отправившись на тот свет.
Оставалась, правда, призрачная, еле заметная надежда, что все происходящее — кретинский розыгрыш, и сейчас в дверь ввалится толпа людей с букетами и завопит: «Это была программа «Розыгрыш!» Вот только одно маленькое «но» — подобная ситуация была бы вполне возможна, если на месте Ланы был ее брат, Яромир Красич, новая звезда Голливуда. А так — кому из телезрителей интересна программа с участием никому не известной бизнес‑дамы?
В дверь действительно ввалились, но не сияющие люди с цветами, а те трое, которых Лана видела возле склада:
— Виталий Александрович, там собаку привезли!
— Вы нигде ничего не трогали? Без свидетелей не лазили?
