— Спасибо, что предупредила, придется тебя на ночь связывать. Ох ты…! Гляньте, девки, какое бельишко на ней!
— Не рви, Шана, я себе лифчик возьму!
— Куда он тебе, у тебя ж минус ноль, а тут полноценная тугая троечка. Мням…
Дрожь омерзения волной прокатилась по телу, когда Лана ощутила прикосновение слюнявого рта к своей груди. Она задергалась еще сильнее, чем спровоцировала лишь возбужденный гогот самок‑извращенок.
— Я убью тебя, слышишь!
— Ага, конечно, — болезненный укус за сосок, и мерзкая лапа поползла к застежке джинсов.
— А ну, убрались все, — раздался вдруг ленивый какой‑то, равнодушный голос. Разглядеть, чей он, Лана не могла, задранный на лицо свитер мешал. — Я кому сказала!
Руки державших дрогнули, но хватка пока не ослабела. Рука, расстегнувшая уже джинсы, тоже не остановилась. Судя по громкому сопению, остановить лесбиянку мог только кирпич:
— Слышишь, Кобра, не лезь, а? Мы вас не трогаем, вы в наши дела не вмешиваетесь. Договаривались ведь, верно? Вот и от…!
И кирпич все же прилетел. Либо что‑то похожее, судя по громкому хрусту кости.
Потом еще пару хлестких ударов — и руки, доводившие Лану до исступления, исчезли. Все. И те, что держали, и те, что лапали.
Девушка одернула свитер и вскочила, немедленно приняв боевую стойку.
— Ну все‑все, хватит воевать, — усмехнулась высокая худощавая женщина лет сорока, чье тренированное гибкое тело действительно напоминало змеиное. — Никто тебя больше здесь не тронет. Обещаю.
Глава 31
— Кобра…, ты че…, в натуре? — прохрипела скорчившаяся на полу Шана, выплевывая на пол сгусток крови вместе с зубом. — Ты войны в камере захотела…? Так будет тебе война, за тобой только трое сук…
— Начнем с того, — процедила нежданная спасительница, брезгливо вытирая окровавленную кроссовку об одежду продолжавшей пребывать в своем болезненном мире Булки, — что суки здесь кучкуются только вокруг тебя. А что касается моего вмешательства — то тебе не кажется, ковырялка, что ты зарвалась? Я ведь тебя предупреждала — похабенью своей заниматься тихо, по ночам, когда я сплю. А ты что устроила…?
— Не твое дело… узкоглазая! — Бабища, отковырнув себя с пола, направилась к умывальнику, помечая путь кровью. Словно кто‑то мог заблудиться! — Ты еще не знаешь, с кем связалась!.. тебе теперь! Но если не будешь больше мешать и прощения попросишь, так и быть, живи спокойно.
— Странно, — пожала плечами Кобра. — Вроде по морде получила, а х… несет, словно я ей по мозгам врезала. Ладно, проехали. Так, слушать всем! — она повернулась лицом к настороженно притихшим сокамерницам. — Девчонка под моей защитой, поняли? Если кто еще посмеет тянуть к ней свои потные лапы, получит сложный перелом этих самых лап. Усекли?
— Да ладно, Кобра, мы‑то тут при чем? — примирительно улыбнулась женщина лет сорока, больше похожая на бухгалтершу какого‑нибудь НИИ, чем на уголовницу. Впрочем, она вполне могла ею, бухгалтершей, быть. Старослужащих, так сказать, имеющих по нескольку ходок, в СИЗО совсем не большинство. — Ты же знаешь, мы не по этим делам. У меня муж дома, дети, у многих — тоже, нам Шанины развлечения также не нравятся. Не собираемся мы девочку обижать, и не собирались вовсе.
— Спасибо вам, — только сейчас Лана почувствовала, как дрожат ноги.
И ладно бы только это, под джинсами не видно, но ведь предательски затряслись и руки. И задрожал голос. И накатившая внезапно волна дурнотной слабости едва не обрушила Лану на пол.
— Ну‑ка, — Кобра подхватила пошатнувшуюся девушку за плечи и повела в дальний угол, к окну, где, видимо, и располагались ее нары. — Идем, присядешь. Реакция пошла, вижу. Тебе бы седативного чего‑нибудь дать сейчас или хотя бы коньячку, но где тут коньячок взять! Оксана, уступи ей свою койку, а сама пока наверх переберись. Видишь, девчонка сомлела совсем.
— Ну еще бы! — восхищенно сверкнула ореховыми глазами совсем молоденькая рыжая девушка, ловко, словно белочка, запрыгивая на верхний ярус. — Здорово она Шаниных прилипал расшвыривала! Р‑р‑раз, р‑р‑раз, хрямс! А вроде такая слабенькая, нежненькая.
— Что ж ты сидела в углу, на помощь не бросилась, — насмешливо усмехнулась спасительница, укладывая Лану на нары. — Да и все остальные сидели и молчали, пока эта стая над девчонкой измывалась.
— Так я же… — рыжуля густо покраснела. — Ну как я… Вы же с Шаной тут главные, а ты не вмешивалась. А я хотела, но ведь там…
— Ладно, не парься, — Кобра села напротив и пристально всмотрелась в измученное лицо Ланы. — Я все понимаю. Порядок есть порядок, и нарушать его не стоит. И прописки никто из новеньких не избегал. Но надо и край видеть! — повысила голос она, не глядя в сторону охавших и стонавших соратниц бабищи, разбредшихся по своим местам. — Девчонка не дрогнула, не сломалась с ходу, так надо было ее в покое оставить, а не устраивать тут оргию извращенок!
— Завязывай, Кобра, — угрюмо проворчала Грымза, с трудом вскарабкавшись на свои нары. — Никакие мы не извращенки, на зоне и не к тому привыкнешь, без мужиков‑то годами! Ты ж тоже не новичок, забыла небось, как медсестрой работала, не один срок отмотала. Неужели никогда с бабой не пробовала?
— Никогда, — сухо процедила та. — Потому что я не самка, а человек. Тебя как зовут, храбрая мышка? — улыбнулась она спасенной.
— Лана.
— Красивое имя. Это полное?
— Нет, полное — Милана.
— Еще красивее. Но здесь Мышкой будешь. Тебя за что сюда?
— Ни за что, — говорить было по‑прежнему трудно. Вернее, стыдно, комок в горле не исчезал, неудержимо хотелось плакать. Слишком уж много всего свалилось за несколько часов, причем ничего хорошего и светлого в этом многом не было.
— Ну‑у‑у, удивила! — рассмеялась Кобра. — Тут каждая ни за что сидит. И в лагерях тоже девяносто процентов ни за что. В чем обвиняют?
— В организации наркотрафика.
— Что‑о‑о‑о? — И без того раскосые монголоидные глаза женщины превратились в совсем уж узкие щелочки. — Наркотики? Зря я тебя отбила, ненавижу тварей, наркотики толкающих молодняку.
— Во‑первых, вас никто и не просил мне помогать! — злости, сколько ни искала, наскрести удалось лишь крохотную жменьку, которая не смогла даже вибрацию из голоса убрать. Меньше всего хотелось сейчас объясняться и что‑то доказывать, хотелось только одного — отвернуться лицом к стене, чтобы никто не видел, накрыться с головой одеялом и выплакать накопившиеся страх и отчаяние. — И убеждать, что меня банально подставили, я не буду. Откуда вам знать, что Красичи никогда не были связаны ни с криминалом вообще, ни с наркотиками в частности. У нас честный бизнес, мы дома строим, и репутация фирмы и моему отцу, и мне очень дорога. И со своей дурацкой честностью мы очень мешаем, вот и решили нас подставить накануне тендера. Вернее, меня, с отцом связываться не рискнули. Да что я говорю‑то, вы все равно ничего не поймете!
Лана прикусила губу и отвернулась.
— Красич? — Лицо сидящей напротив женщины разгладилось. — Так ты — Милана Красич? Ну точно,
