кины богатырские плечи, подул в чашку, отпил глоток, причмокнул.
— Есть к вам разговор, уважаемая Надежда Степановна, Песок, бревна, кирпичи. Работы—океан! Повозили бы денек-другой. Все равно вам дожидаться парниковых рам. Я деньгами не обижу. А? — Он отпил еще глоток и опять причмокнул. — Чудеса! Настоящий, великолепный чай!
Надя внимательно оглядела Примака: редкие волосы стоят торчком, побрит кое-как, в седых усах застряли крошки самосада, глаза вроде спокойные, а короткие пальцы нетерпеливо барабанят по столу. Смешной он, и чем-то трогательный, и подойти умеет. С легкой усмешкой заметила:
— Чай-то морковный, впрочем.
— Люди с дороги, Борис Григорьевич, — поспешно сказал Горшков. — У нас же семь грузовиков с прицепами, Не сегодня-завтра я закончу восьмой…
— Он закончит! Как вам нравится? А где эти семь грузовиков? Они когда-нибудь отдыхают? Слушайте, Надежда Степановна, они вертятся круглые сутки! Погрузка, уголь, детали со смежных заводов… — И, поймав в глазах Нади выражение сочувствия, Примак еще больше воодушевился: — Раньше детали поступали к
нам большими партиями по железной дороге. Кажется, хорошо? Так нет. Есть большая партия — нет порожняка, есть порожняк — нет большой партии. А маленькими завод не отправляет. И автомашину я не мог послать; у меня их всего было четыре, и те на ладан дышали. Сейчас, правда, у меня есть машины с такими моторами — от них можно умереть! — тянут по два прицепа, и покрышки не прокалываются. Мечта! Совсем недавно я послал в Курган на такой машине Обрезкова, и этот отчаянный парень — он летает как ветер! — привез семь тонн деталей. И я на минуточку перевыполнил план! — Примак поднял руку, закатил глаза. — Железо! Я достал тут в одном месте двадцать тонн. Вчера ночью Обрезков опять выехал в Курган. Но ведь кто-то должен заменить его здесь?..
В дверях появилась Ольга. Она принесла кастрюлю, завернутую в ватник. Примак носом втянул запах вареной картошки, сморщился, кивнул на повариху.
— Продукты, дрова, хлебозавод! Ей тоже каждый день подавай транспорт. А строительство? Шутка в деле! — Он многозначительно поднял указательный палец и вскинул свои брови-треугольники. — Морозы. Пока они окончательно не ударили, надо успеть выложить фундамент нового цеха. А где камень для этого фундамента? Где его взять?
— На Урале — да без камня? — насмешливо спросил Тимка.
Примак быстро повернулся к нему, всплеснул короткими толстыми руками.
— А кто его нам приготовил, позвольте спросить вас, товарищ Илья Муромский? Наш камень — скала, ее, боже мой, взрывать надо. Подрывники, аммонал, динамит! А карьер за семнадцать километров, под горой Хрустальной; одного бензина тонны сожжем. Вы думаете, это так просто?
Тимка смутился. Ольга кулаком стукнула его по спине.
Примак склонил голову набок, посмотрел на Надю, зажмурив один глаз, доверительно притронулся к рукаву ее кофточки.
— Ну как, а? Я вам в помощь грузчика дам. Надя встала, сняла с плеча полотенце.
— Тимофей, вещи из машины принесешь сюда. Проверь масло. Уважим, просит человек.
Тимка послушно встал. Пробираясь к двери, хотеп облапить Ольгу, но та вырвалась.
— Чем с девками заигрывать, поехал бы на Хрустальную, камушки поворочал. Работничек, нечего сказать.
Тимка обиженно засопел и вышел.
— Золотой вы человек! Я понял это с первого взгляда, — сказал Наде довольный Примак. — На товарной стоит наша платформа с песком. Четыре ездки — и вы с ней покончите! А я поеду по начальству. Может, где-нибудь найдется камень поближе. Запрягай-ка, Сережа, нашу эмку.
Через пять минут Надя была возле своей трехтонки. Горшков и Тимка выкатили из склада бочку с бензином, сняли с кузова брезент. Во двор зашел сварщик Логинов с лопатой на плече.
— Примак велел помогать песок грузить. Вот видишь, Константин Михайлович, опять вместе работаем. — Логинов сказал это с удовольствием. Он любил гараж и автомобили.
Полтора часа спустя, когда, разгрузив первую машину песка, Надя выезжала с территории комбината, навстречу попалась эмка.
Из нее вышел Примак и, прихрамывая, сердито зашагал к себе в контору.
— Камня нигде нет, елки-палки! — сообщил Сережа и кивнул в сторону ушедшего Примака. — Побежал звонить, подрывников добывать… Пойдемте в гараж, Надежда Степановна. Дядя Костя просил помочь движок поставить.
В боксе на верстаке стоял, двигатель, обмотанный тросом, под который была просунута двухметровая железная труба. Горшков и Логинов положили концы трубы на плечи, Надя тоже хотела было помочь, но Горшков легонько отстранил ее, и Тимка поспешно ухватился за шкивок коленчатого вала.
На крыле грузовика с ломом в руках поджидал Сережа. Когда двигатель опускали на раму, он попытался завести его лапы в фасонные кронштейны, но упустил момент: мотор перекосило, лом заклинило. Тимка поднимал свою сторону, а Логинов и Горшков, сколько ни кряхтели, не могли оторвать перекошенный мотор от рамы..
Тимка рассердился:
— А ну, отойдите все…
Он решительно залез под машину, уперся спиной в картер и сразу приподнял весь двигатель. Горшков ломом мгновенно завел лапы в кронштейны, а Надя вставила болты,
Тимка вылез из-под машины. Лицо его было чуть красней обычного, а дыхание почти ровное. Поймав восхищенные взгляды присутствующих, он оглядел двор гаража и с сожалением пробормотал:
— Небось, когда надо, так нет ее здесь.
Надя вторым рейсом гнала машину на товарную станцию за песком. Рядом с ней в кабине сидел Логинов, а Тимка, накинув тулуп на плечи, торчал г кузове. Поеживаясь от встречного ветра, он приплясывал и жмурился. Сердито думал об Ольге: «Работничек… При всем-то народе! Зубоскалка!»
На перекрестке Надя затормозила, пропуская трамвай. Тимкино внимание привлек хор голосов:
— А ну, взяли! Еще взяли…
У перекрестка, в небольшом скверике, молодежь перекатывала гранитные глыбы — остатки развалившейся церквушки.
Тимка поколебался только одну секунду, скинул тулуп и выпрыгнул из кузова на дорогу.
Большая гранитная плита никак не хотела сдвинуться с места. Ребята кряхтели, девушки повизгивали — все было напрасно. Паренек с ломом в руке плюнул, снял свою драную меховую шапку и вытер ею лоб.
— Эх ты, работничек! — пристыдил его Тимка. — Кто ж так ломом орудует?
— Со стороны глядеть — все не ладно, — сердито отозвался паренек. — А ты вот, товарищ, попробуй-ка сам ковырни.
— И ковырну. А ну, подай ломок. — Тимка с размаху загнал лом под плиту и приказал: — А вы все отсель нажмите. Взя-али! Еще раз!..
Плита подалась сразу на целый метр.
— Здорово! — удивился паренек. — Спасибо тебе, товарищ.
— Не на чем, — рассеянно ответил Тимка. — А вы, впрочем, чего здесь ладите?
— Каток себе устроить хотим. Вот второе воскресенье потеем.
Тимка оглядел маленькую площадку. Пренебрежительно сощурился.
— Ну что вы отвоевали — пятачок, не больно тут разъедешься.
Студенты удивленно смотрели на странного незнакомца. Он ходил между гранитными глыбами, ощупывал их огромной пятерней и чему-то радовался.
— Камень бы надо на машины и прочь. — Тимка нетерпеливо огляделся. — Кто у вас тут за начальство будет?
— Начальство есть, комендант общежития. — Шустрая Девчонка в заплатанных валенках сорвалась быстро с места, но внезапно остановилась, нерешительно затопталась на снегу.
От калитки шел грузный мужчина в теплой куртке и брюках галифе, заправленных в белые фетровые
