XIV принцип

плато, он рухнул на колени. Тордиону пришлось помочь ему встать на ноги.

Дверь в воздухе медленно растворилась. На Нибиру уже наступи­ла ночь.

— Они погибли? — задыхаясь, переспросил Магнификус.

— В Небытии — да, — кивнул его спутник. — На Нибиру — нет. В отличие от моего отца в момент физической гибели они спали.

— Но они об этом не знают! — воскликнул Второй. — Ни Теклис, ни Торгрим, никто им не сказал!

— Не сказал, — подтвердил Тордион. — Я запретил об этом гово­рить. Это лишнее. И вам не советую распространяться.

— Обалдеть! — только и смог произнести Магнификус, перевари­вая услышанное.

Профессор вернулся к своему любимому месту на краю плато и сел. Вскоре к нему присоединился и Второй. Спутники долго сидели, молча раз­глядывая яркие, переливающиеся разными цветами звезды на небосклоне.

— Валайа рассказала мне, что три тысячи лет назад послала два разум­ных луча в поисках предела вашей Вселенной. Они еще не вернулись, — почему-то вспомнил Магнификус, доставая из кармана свою трубку.

— Они и не вернутся, — сказал Тордион. — У этой Вселенной, как и у всех других Вселенных, нет предела. Они беспредельны, и в их глу­бине существует все. Где-то существует мир, точно такой же, как этот. И там так же сидим мы, только ваша трубка у меня в руках. А есть мир, где мы еще не вышли из вагона.

— Обалдеть! — повторил Второй, раскуривая зажженной спичкой трубку.

— Перестаньте повторять одно и то же слово, — упрекнул его про­фессор и предложил: — Чередуйте «обалдеть» с «непостижимо». Интел­лигентнее звучит. Удивительно, почему такому важному понятию, как «непостижимое», не придумали свой символ? У «бесконечности» есть, а у «непостижимости» — нет. Придумайте что-нибудь. В историю войдете.

— Я «обалдеть» говорю не потому что вы, профессор, мне глаза от­крыли. Тем более что по теории Эверетта о «множественности Вселен­ной» я в институте курсовую писал, — пояснил Магнификус. — Я по­ ражаюсь другому. Откуда такая уверенность?

— Много путешествовал, — ответил Тордион и тут же добавил: — Мысленно, конечно. И смею уверить вас, мой образованный друг, что все наши представления о разновидностях разумной жизни до непри­ личного ограниченны. Я видел такое, что даже не смогу описать. Од­нако увидеться с этим нам удастся не раньше, чем через несколько мил­лионов лет. Далеко это все.

— Шредингеровская «Пси» в круге, — предложил Второй,

— Что такое «Пси» в круге? — не понял Тордион.

— Пси. Символ непостижимости, — объяснил ему Магнификус.

— Плохо, — покачал головой тот. — На торговую марку бытовой техники похоже.

— Тогда любимое здесь число — четырнадцать в круге.

— Отчего четырнадцать?

— Полное соответствие понятию «непостижимости» — значит много и ничего конкретно, но без него — никуда.

— Оригинально, надо подумать.

Второй хихикнул.

— Вы чего? — удивился профессор.

— В голову пришло, — сообщил Магнификус. — Страшный сон каждого земного эволюциониста — от «человека думающего», продук­та страха смерти, через «человека мечтающего», обязанного своим по­ явлением безделью, к «человеку творящему», собственно, уже и не обязательно человеку. Никакой локальной связи.

— Бредите, любезный?! — тоже усмехнулся Тордион и спросил: — Напомните, чему вас нужно обучить?

— Сафери, — напомнил Второй и добавил: — Хотя основы теории я усвоил. Теперь мне хотелось бы практических упражнений. Ну, пред­положим, как мне ритуал разрушения Черного Портала совершить? Не мечом же в воздухе махать?

— Проще простого, — объяснил профессор. — Предположим, вы решили написать некий увлекательный роман, в котором ваш главный герой должен совершить некий могущественный ритуал, итогом кото­рого будет разрушение некого Черного Портала. Придумайте этот ри­туал, уберите слово «некий» и добавьте туда добытой по ходу сюжета атрибутики. Я имею в виду принципы. Заклинания должны звучать торжественно, обстановка должна быть таинственная, герой должен быть убедительным. И все.

— Попахивает дешевкой, — заметил Магнификус.

— Хотите, я вам в двух словах «Илиаду» перескажу? — в ответ предложил Тордион и поправил свой шутовской колпак.

— Не хочу, — отказался Второй. — Я понял вас, профессор.

— Тогда будем считать, что я передал вам все необходимые на дан­ном этапе познания в искусстве сафери, — поднялся на ноги профес­сор. — Если понадобятся детали, то можете заглянуть к моему старому другу в Каннах и посвятить остаток дней изучению его знаменитой тех­ники хрустальной стены. Он живет на Мимозной горе и помаленьку сходит с ума от осознания собственного совершенства и приступов сплина. Только не старайтесь ему понравиться, он этого терпеть не мо­жет. А сейчас пора ехать. У меня через два часа лекция.

Они сели на мотоцикл и ринулись вниз.

Уже у гостиницы, пожав Тордиону на прощание руку. Второй спросил:

— И все-таки, какова, профессор, ваша роль во всем этом? — и он сделал круговое движение рукой.

— Как у вашего кольца, — улыбнулся тот. — Я просто есть.

Тордион поддал газу и помчался на своей варп-колеснице в сторо­ну университета.

В номере Магнификуса ждали.

Во-первых, его ждал злой и вымазанный с ног до головы глиной папа Наолы.

— Я, само собой разумеется, готов присутствовать на бракосочета­нии своей дочери! — встретил он молодого человека упреками. — Но я категорически против, чтобы меня без предупреждения выволакивали силой из гроба и тащили под землей, как крота, несколько миль. Эти чудовища перевернули респектабельное кладбище вверх дном. В конце концов, они просто меня напугали! Меня — Манфрсда фон Корстейна — последнего в Кровавой линии Корстейнов! Лежишь себе в гробу, ничего не подозревая, неожиданно какой-то мумифицированный хам проламывает совершенно новый гроб своей костлявой лапищей и хвата­ет тебя за волосы! Скандал!

Во-вторых, его ждала Наола.

— Милый! — заявила она. — Предупреждать надо, если перед са­мой свадьбой куда-то уезжаешь. Я тут с ума схожу! Через три дня, ровно в полдень, мы должны быть в городском муниципалитете, а ве­чером того же дня — в усадьбе. Приглашения гостям я уже отправила.

В третьих, его ждал Вилли.

— Иохан прислал гонца, наемники на месте! — заговорщическим тоном сообщил он и протянул