XIV принцип

что его маме помогли. Она ме­ня вечером на кашу приглашала.

— О нет! — опять глухо простонал Шарскун, схватил своего спут­ника за руку, потащил куда-то в подворотню, за грудой полусгнивших ящиков повалил на землю и зажал лапой рот. Тут и сам Сергей заме­ тил, что на улице быстро стемнело и под порывом ветра над мостовой взметнулись листья. Потом раздался раскат грома. Что-то большое двигалось по направлению к ним. Наконец он увидел самое странное существо, которое может себе представить человеческий рассудок, — дикая помесь птицы, паука и еще пары несовместимых существ шагала мимо них в сторону дома старушки. Поравнявшись с подворотней, в которой притаились напуганные спутники, существо остановилось, скрестило свои полукрылья-полуклешни и в мгновение ока преврати­лось в мужчину средних лет плотного телосложения в длинном оранже­вом камзоле. Впрочем, камзол только секунду был оранжевым, через мгновение оранжевый окрас сменился бирюзовым, потом золотым. Су­щество пригладило руками темные волосы и направилось дальше.

— Сейчас он дойдет до старухи, а та ему расскажет о «добром мальчике», и нам конец, — прошептал оцепеневший скейвен.

— Тогда бежим?! — предложил Сергей.

— Очень, очень, — согласился крыс, и они со всех ног помчались к городскому рынку.

— Ищи дверь с двумя железными сапогами, — на ходу приказал Шарскун, когда они домчались до рыночной площади.

Сергей огляделся и на свое счастье тут же обнаружил дверь, над которой, позвякивая на ветру, висели два металлических листа, выре­занных в виде сапог.

— Вон она, — показал своему обезумевшему спутнику Второй.

— Быстро, быстро! — взвизгнул скейвен и бросился к двери.

Вломившись в дом, он тут же вышиб какую-то дверь и побежал по лестнице вниз. Сергей едва поспевал за ним. Лестница заканчивалась помещением, уставленным огромными бочками.

— Так, так, так! — приговаривая, перебегал от бочки к бочке Шар­скун. Наконец он нашел, что искал, и повернул на бочке кран. Бочка беззвучно отъехала в сторону, открывая круглый лаз.

— Туда! — крикнул скейвен и первым нырнул в темное отверстие. Сергею не оставалось ничего другого, как последовать за ним. И они заскользили в темноте по винтообразному желобу куда-то вниз. Через несколько минут беспрерывного кружения их выбросило на кучу угля. Шарскун поднялся на ноги первым и в два прыжка очутился у меха­низма, отдаленно напоминающего грузовую вагонетку.

— Быстро, быстро! — не прекращая паниковать, защелкал какими- то тумблерами он. — Садись.

Сергей забрался внутрь вагонетки, скейвен прыгнул за ним и дико­винное передвижное средство, быстро набирая скорость, покатилось куда-то по единственной рельсе.

Только проехав, по примерным расчетам молодого человека, не ме­нее пяти километров от места старта, Шарскун успокоился и сделал глубокий выдох.

— Прости, я не знал, что это так опасно, — извинился Сергей и спросил: — Это действительно так опасно?

— Это в миллионы раз опасней, чем ты можешь себе предста­вить! — завизжал скейвен, потом все- таки успокоился и ответил: — Да, это очень опасно. Это Тзинч — бог изменения. Это он уничтожил Прааг и еще много других городов. Он страшный! Мы чудом ушли.

— Боюсь тебя разочаровывать, — задумчиво глядя назад, сказал молодой человек. — Но, кажется, мы еще не совсем ушли.

Шарскун взглянул туда же и обнаружил, что в нескольких десят­ках метров от них рельса, по которой двигалась вагонетка, искрясь, стремительно тлела словно бикфордов шнур.

— Прыгаем! — крикнул крыс и, действительно, сиганул из вагонет­ки вниз.

— Блин! — только и смог сказать Сергей, сжимая левой рукой свой посох и прыгая за скейвеном.

Благо оказалось невысоко, и друзья по несчастью приземлились на влажный песок. Неподалеку раздался оглушительный взрыв.

Неизвестно, сколько еще прошло времени, пока Второй нашел в себе силы спросить:

— Ты жив, дружище?

— Почти, — вздохнул, вставая с песка Шарскун: — Я меч потерял! И очень устал бояться.

— И не говори! — разделил чувства соратника Сергей, отряхива­ясь от песка, и поинтересовался: — Теперь как доберемся до места?

— Здесь много перекрестных тоннелей, может быть, в них есть хладнокровные, — ответил тот.

— Хладнокровные?!

— Это как лошади, только не такие тощие. Воспользуешься свои­ми возможностями еще разок,

— О'кей, — с помощью посоха поднимаясь на ноги, согласился пу­тешественник.

Двигаясь вслед за Шарскуном, Второй по привычке впал в мечта­тельное настроение.

— Наола! — звучало у него в голове. — Наола! 90, 60, на 90. Нет, на 80. Два дракона, тролль с книжкой, волки-людоеды и папа, судя по всему, психопат — неплохое приданое для человека с неопределенным мировоззрением и склонностью к алкоголизму. Интересно, до какой степени близости они дошли с Ракартхом! Если это только идеология, тогда все в порядке. У меня есть знакомые фашисты, национал-больше­вики и «гринписовцы». Их частная жизнь не интересует. Будем молить­ся, чтобы она оказалась жертвой каких-нибудь убеждений. Даешь фа­натизм — лекарство от одиночества! С другой стороны, зачем ей без­вольный аморальный типчик вроде меня. С другой стороны, такие это и любят. С другой стороны, будет мной крутить. С другой стороны, я Древнейший. С другой стороны, как выяснилось, это большой гемор­рой. С другой стороны, по-моему, я действительно уже влюбился и все предыдущие соображения не имеют смысла. Тогда надо выработать так­тику. Что может любить такая девушка? Все что угодно. 1: 0 в мою пользу. Да, но она любит всех этих уродов. 1:1. Хотя я гоже урод в своем роде. 2:1.

От размышлений его отвлек скейвен.

— Вот я иду и думаю, — спросил он. — Ты за девушку заступился и старушке помог с дровами. Что — это так обязательно Древнейшие делают?

— Редко, — честно ответил Сергей.

— Слава Рогатой Крысе, иначе нам не выжить! — сказал Шарскун и тут же опять спросил: — Тогда почему?

— Не знаю, — снова честно ответил молодой человек. — Вариант возрождаться через пять минут после смерти очень расслабляет.

— Так не все возрождаются, — открыл ему глаза крыс. — Только герои.

— Вот что означали слова Наолы по поводу волков-героев, — по­нял Сергей и уточнил: — Ты-то хоть герой?

— Я еще ни разу не умирал, — грустно признался Шарскун, — но очень боюсь, что нет.

— А я? — еще больше заинтересовался Второй.

— Тоже непонятно, как у вас там, у Древнейших, — ответил скей­вен. — Думаю — должен.

— Это не самое смешное, что я услышал за последнее время, — озадачился Сергей и предложил: — Будем тогда осторожнее.

— Слава Рогатой Крысе! — поддержал его порыв крыс.

— Она правда Рогатая? — ехидно спросил Второй.

— Не кощунствуй, — строго осек его Шарскун. — Это не она, это он.

— Я серьезно.

— Не знаю, я не богослов, Рогатая и Рогатая. В общем, слава ему!