пытался убедить…», таким образом, можно предположить, что они были друг с другом знакомы…
Другой особо бдительный сосед показал, что «в тот день, после часа – часа тридцати, видел незнакомого мужчину. Он садился в серебристый «Фольсваген Бора», припаркованный на углу ул. Чайковского и Высоковольтной» (стало быть, примерно в 300 метрах от места преступления). Номер он, конечно, не запомнил. На незнакомца он обратил внимание только в связи с кражами в их поселке, потому что у мужчины в руках была спортивная сумка. Но вел он себя уверенно, шел не торопясь, одет был прилично, и сосед выяснять у него ничего не стал.
Торопко снова задержался у зеркала, но после некоторых колебаний все же взял электрочайник и пошел за водой. В ящике стола его ждал вожделенный кусок домашней запеканки со сметаной.
Но, увы, до запеканки дело так и не дошло. Потому что в туалете Торопко столкнулся с бородатым очкариком, неспешно вытирающим руки объемным носовым платком. Вслед за вежливой улыбкой последовал вопрос.
– Простите, вы не подскажете, где находится кабинет майора Торопко? – тщательно артикулируя, спросил посетитель.
– Вторая дверь налево. Собственно, это я Торопко, а что вы хотели?
– Я как раз к вам – моя фамилия Мельгунов, – бодро произнес очкарик. – Принес вам кое-какие недостающие документы.
– Ну что ж, пойдемте, – вздохнув, ответил Валерий Петрович и с пустым чайником двинулся в сторону кабинета.
На майора Кир Анатольевич произвел положительное впечатление. Сразу заметив на полке «чайдишь» со стеклянными стаканчиками, Мельгунов, как рыбак рыбака, признал в Валерии Петровиче настоящего любителя чая и даже порекомендовал некоторые неизвестные ему иранские сорта.
– Как пить, полагаю, вы знаете – с изюмом или колотым сахаром.
Но в то же время майора приятно удивило, что востоковед умеет ценить и свое и чужое время, потому что очень коротко и по-деловому изложил цель визита и передал папку с документами.
Они уже пожимали друг другу руки, когда Торопко попросил востоковеда записать название чая, заинтересовавшее его, а визитер, присев на краешек стула, достал из верхнего кармана пиджака красивую перьевую ручку и понимающе кивнул.
– Вот, прошу, – улыбнулся Мельгунов, возвращая майору блокнот.
– Очень признателен, – ответил Торопко без улыбки. Востоковед сделал надпись левой рукой.
21. Ухаживания востоковеда
Москва, октябрь 20… г.
Простым камнем можно подбить женщине глаз. Драгоценным – сердце. Но старые умные люди говорят, что лучше все-таки глаз.
Мельгунов позвонил Кате еще утром, сказал, что хотел бы поделиться с ней кое-какими новостями по их «общему делу», и предложил встретиться в кафе. Тащиться куда-то после записи ей было лень, но оказалось, что кафе находится в двух шагах от ее дома, и она согласилась.
Войдя в пафосный вестибюль с колоннами – какое же это кафе, самый настоящий ресторан – и увидев улыбающегося востоковеда, да еще с букетом белых лилий, Катя удивилась и даже немного опешила. Как назло, именно сегодня, собираясь на работу, она не обнаружила в шкафу ни одной чистой вещи, кроме старых потертых джинсов и дачного свитера, и вечером предполагала заняться стиркой. Так что в роскошный интерьер заведения она с ее незатейливым туалетом не слишком вписывалась. «Эх, что уже теперь, скромность норма жизни. Хорошо хоть накраситься удалось». – Об этом она никогда не забывала.
Заметив Катю, Кир просиял, поспешно встал и вручил цветы, потом метнулся к стулу, чтобы усадить даму, но галантный жест не задался: востоковед тотчас наступил ей на ногу.
– Ну вот, я, как всегда, в своем духе. Простите… – смущенно пробормотал он.
К столику подошел официант с вазой.
– Спасибо вам, Кир, очень красивый букет, – поблагодарила Катя, с опаской втянув носом терпкий запах лилий, на который у нее была аллергия. «Ладно, подумаешь, ну, чихну пару раз… не расстраивать же царского тезку прямо с порога. Вон он какой сегодня торжественный, в белой рубашечке…»
– Ну расскажите, по какому поводу гуляем? – спросила она.
– Разве нужен повод? – уклончиво ответил Кир и протянул ей меню. – Выпьете что-нибудь? На аперитив?
– Разве только пижму… – с лукавой улыбкой проговорила она.
– Ну, полно вам, Катерина Николаевна. Давайте какого-нибудь винца или шампанского?
Из солидного кожаного меню на Катю глянули солидные цены, а в строке шампанских вин они были просто астрономическими. Востоковед, оказавшийся подпольным миллионером, продолжал ее удивлять.
– Давайте лучше вина, – согласилась она, решив не слишком разорять своего спутника – из богатого ассортимента блюд Катя выбрала более или менее бюджетные салат и какую-то горячую закуску.
В зале тихо, ненавязчиво играла музыка. Посетителей было немного. «Оно и понятно, при таких-то ценах, да среди недели…»
– На днях посмотрел фильм, о котором вы упоминали, – с воодушевлением заговорил Кир, выглянув из- за раскидистого букета, размещенного в центре стола, – вас послушал. С величайшим удовольствием! Должен признаться… ваш голос – это что-то необычайное, я его даже не сразу узнал, так он подходит этой американской актрисе, кажется, что она сама говорит.
– О, для нас это лучшая похвала!
– Для вас? – переспросил Кир. Тень от букета легла на его лицо, на лбу появилась ученическая челка, а на левой щеке одинокий бакенбард. Подавив смешок, Катя передвинула вазу на край стола:
– Для меня, для нас… в смысле для тех, кто работает за кадром.
– Скажите, Катя, а долго ли вам приходится репетировать перед записью? – восхищенно глядя на собеседницу, спросил Мельгунов.
– Нет, я совсем не репетирую, – усмехнувшись, ответила Катя. – И никто не репетирует. Обычно в тон- студии просто проглядываешь текст, ну и слушаешь, конечно, интонацию актера на экране, пусть даже на иностранном языке.
– Невероятно! – с чувством воскликнул востоковед.
– Дело привычки. Я ведь очень давно работаю за кадром, – объяснила она.
– Но, позвольте, вы там рыдаете, кричите, зовете на помощь, бьетесь в конвульсиях?
– Ну и что? Я же – актриса.
– Какая у вас редкая профессия!
– А мне кажется, что у вас. Предлагаю за это выпить! – предложила Катя.
– И за ваш голос, он просто удивительный по красоте!
Официант как раз принес вино и разлил по бокалам.
Катя сделала глоток, и хотя она была небольшой поклонницей вина, это ей понравилось.
В кармане Кира зазвонил телефон.
– Это буквально минута, не могу не ответить, – извиняясь, быстро объяснил ей он и тотчас заговорил в трубку на каком-то неведомом, но удивительно красивом языке. Катя сидела и прислушивалась. Речь Мельгунова звучала словно какой-то древний экзотический напев, воскрешая образы далеких городов, яркое бирюзовое небо, солнце, пальмовые рощи, а вдали неспешно бредущий караван…
Разговор длился недолго. Потом Кир достал из сумки ежедневник и записал какие-то цифры. Только сейчас Катя заметила, что он левша.
– Как ловко у вас получается, – сказала она. – Не знаю, почему, но мне всегда казалось, что левша испытывает массу трудностей, когда пишет. Ведь он своей же рукой стирает то, что написал. А у вас, Кир, чернила никогда не смазывались?
Мельгунов усмехнулся:
– Если только в школе. Но вообще-то вы правы, писать по-русски или по-английски леворуким менее удобно. Другое дело на фарси или арабском – там письмо справа налево, кстати, книги листать тоже удобней, когда последняя страница первая.
