уж где от баб ему отбоя не было. Нина к его вышке сама подошла и, краснея, о какой-то ерунде спросила. Разговорились, вечером с ее подружками в кафе пошли, потом на танцы. Смотрит Виктор, девчонка-то как пластилин– тает. Зацепило, значит, крепко зацепило. Тогда Ефимов и решился предложение сделать, как- никак ему двадцать восьмой год пошел. С каникул Ниночка вернулась с опозданием и не одна. Дождалась Москва-столица Витьку Ефимова. Правда, с родителями невесты в профессорской семье поначалу не все гладко было. Но куда ж они денутся с подводной лодки!
С Ниной они прожили шесть лет, из которых пять Виктор в юридическом заочном учился. Не успел диплом получить, как совместная жизнь дала трещину. Нинка из-за детей очень переживала – после первого аборта она по-женски заболела, долго лечилась, но все без толку. Вот нервы у нее и сдали. Ревновать стала Виктора к каждой юбке, не без повода, конечно, и скандалы закатывать. Один раз даже кухонный нож схватила. Тогда Витька в нервную клинику ее отвез, а сам на развод подал. Тем более что надежный тыл у него уже имелся – двухкомнатная квартира в самом центре Москвы, с хозяйкой он за несколько месяцев до развода сошелся – Лина, образованная дамочка, кандидат наук, археолог, уже в возрасте, зато безо всякого романтического тумана в голове.
– Меня в Москве не будет месяца три, хочешь – живи, коли ты такой бездомный, – мимоходом сказала она Виктору, собирая сумку.
Виктор поблагодарил хозяйку за широкий жест, но пожить в ее квартире ему так и не пришлось. Оседлая жизнь надоела, он уволился с работы и уехал вместе с Линой в археологическую экспедицию в Узбекистан. «К северу от Самарканда, за небольшой, пересыхающей летом речушкой Сиаб тянутся мрачные серо-желтые холмы. Уже более ста лет они, как магнит, притягивают к себе русских исследователей, путешественников, храня под тоннами песка и пыли тайны древнего Афросиаба», – писали в газетах.
– Афросиабом звали одного героя, мифологического короля Турана из поэмы «Шахнаме», – объяснила Виктору Лина, – так же называлось и городище, где 2000 лет назад вовсю кипела жизнь, шла торговля, процветали ремесла.
Крупномасштабные раскопки под Самаркандом были предприняты уже в советское время, а с 1965 года после целой серии уникальных находок у подножия Афросиаба вырос большой палаточный городок. Как в настоящем городе, в нем было все, что требовалось для работы и отдыха: современное оборудование, автопарк, фотолаборатории, медпункт, кухня с холодильниками, душевые, были даже волейбольная площадка и стол для пинг-понга.
– Поначалу, Вить, работа может показаться тебе немного нудной, – объясняла Лина. Вдохнув полевой воздух, она, казалось, помолодела лет на десять-пятнадцать. Выцветшие шорты, футболка, кепка с козырьком – ни дать ни взять студентка на практике. – Тут, как говорится, «копай глубже, кидай дальше», хотя копают только на штык, глубже нельзя – подъемного материала много. Ну да ничего, недельку, две покопаешь, потом переведем тебя на зачистку – это дело более интеллектуальное, тонкое, терпение требуется.
В лагере Лина чувствовала себя как рыба в воде, работала сутки напролет и вниманием своим Витьку не доставала. Дышалось ему вольно, хорошо. Раньше он представить себе не мог, что раскопки привлекают такое количество народу – помимо специалистов в полевом лагере жили и работали десятки людей самых разных возрастов, далеких от археологии: инженеры, музыканты, художники, журналисты, учителя, студенты. После работы в городке начиналась совсем другая жизнь. По вечерам у костров пили и пели песни, играли на гитарах, травили анекдоты, занимались йогой, крутили романы…
Жадный до впечатлений, легко обучаемый, как губка впитывающий все новое, Ефимов смотрел, слушал, мотал на ус, учился, заводил знакомства.
Одним из его новых знакомых стал Фархад Салахов, археолог из Баку, молодой – он был всего на два года старше Виктора, – обаятельный, веселый, без малейшего акцента говорящий по-русски. Он был прекрасно образован, кандидатскую защитил сразу после института, за поистине энциклопедические знания в лагере его так и прозвали Знайкой. Во время вечерних посиделок увлекательные истории Фарика пользовались особой популярностью, вокруг их костра собирались большие компании. Некоторые специально приходили его послушать, так сказать, ходили «на Фарика». Виктор стал одним из его самых благодарных почитателей. Рассказы о знаменитых археологах и их сенсационных открытиях увлекали. Никогда прежде Ефимов не слышал ни о Генрихе Шлимане, ни о Говарде Картере, ни тем более о графе Уварове, Пиотровском, Мельгунове, Герасимове, Сарианиди… сасанидском серебре, бактрийском золоте. Древние сокровища манили, а звездное небо, пустыня, руины Афросиаба и разбитый на квадраты раскоп, обещающий встречу с непознанным, служили декорацией к рассказам Фарика и бередили воображение. От Салахова Ефимов впервые узнал и о пророке Заратуштре и всемогущем Ахура-Мазде, о древней религии огнепоклонников и священной Авесте. В конце сезона Салахов сделал Виктору подарок на память об Афросиабе, об их вечерах у костра. Это был старый азербайджанский пастушеский нож. Фарик объяснил, что форма этого ножа не меняется в течение многих веков, а еще добавил, что у некоторых народов нож символизирует мужскую силу. С тех пор Ефимов никогда с ним не расставался.
То, что сам Фархад тоже был зороастрийцем, Виктор узнал много позже – о таких вещах в период «развитого атеизма» не говорили.
Они встретились снова уже в самом конце 80-х в Москве. В стране как раз начинался настоящий религиозный бум. В девственный после семидесятилет безверия Союз отовсюду повалили миссионеры, представители всех мыслимых и немыслимых конфессий, известных и свежевыдуманных, легальных и не очень. Ловцы душ работали без устали. Некоторые из них, быть может, имели вполне искреннее желание проповедовать, наставлять на путь истинный обезверившихся советских граждан. Другие же, а они, как показало время, были более многочисленными, явились в Москву в надежде хорошенько подзаработать… «Ибо сказано было, хочешь разбогатеть – придумай религию».
К какой группе миссионеров принадлежал Фарик Салахов, приехавший в столицу с несколькими сподвижниками с намерением открыть неозороастрийский молельный дом, Ефимов не знал, да, в общем, и не хотел знать. Адептом он все равно становиться не собирался. Перед ним Фархад поставил другие задачи. К моменту их встречи Ефимов был уже довольно известным в столице квартирным маклером, слова «риелтор» тогда еще никто не знал. Ефимов помог Салахову – нашел небольшое помещение, оформил все надлежащие бумаги и, разумеется, хорошо на этом заработал. Свои услуги он всегда умел ценить, брал дорого, но и работал четко, быстро. В дальнейшем он еще не раз Фарику помогал – тот был щедрым заказчиком.
Но как обычно бывает в жизни, за взлетами пришли падения. Стремительность, натиск, спешка, отчаянная любовь к риску не лучшие качества для риелтора. Дерзкие, на грани фола сделки, черный нал, счета в офшорах… Организм, привыкший к адреналину, начинает нуждаться в еще больших его дозах. Вот и получилось, что после пятидесяти хваленый ефимовский фарт будто износился, растратился, словно отпущено его было только на половину жизни. Полоса неудач у Виктора затянулась, проколы в делах следовали один за другим. Тогда и пришла телеграмма из Ярославля. Соседка по дому отправила: «В четверг в больнице скончалась Зоя. Инсульт. Похороны в субботу».
В последние годы они общались мало и тяжело. К старости характер у матери сильно изменился. Упреки, жалобы Виктор слушать не хотел, поэтому ее почти не навещал. Правда, деньги отправлял регулярно и звонил. Чаще даже соседке, мать хворала, и та за ней приглядывала.
На похоронах Зои Мальцевой кроме Виктора были четыре старухи и один полуглухой дед. Никто не плакал, попрощались, схоронили, помянули. Вещи, что остались после матери, Виктор отдал соседке в тот же вечер. А вот однокомнатная квартира в сталинке могла бы его сейчас выручить – лишних денег никогда не бывает. Продавать надо было быстро, поэтому Ефимов продал ее, почти не торгуясь.
Прошелся в последний раз по комнате, огляделся. Открыл напоследок старый, еще бабы Глаши, комод. В нос ударил запах лаванды. А там… надо же, сколько же лет прошло… отцовские реликвии – орденская книжка майора Ефимова, кобура с наградным вальтером, который мать ему, как он ни просил, так и не отдала, и портсигар… Перед глазами всплыла баба Глаша, раскладывающая по ящикам мешочки с лавандой против моли. Как же это давно было… Виктор молча стоял, перебирая в руках отцовские вещи, нахлынувшие воспоминания уносили его в далекие пятидесятые. Из портсигара выпала пожелтевшая от времени бумажка. Точно! Он же ее с детства помнил. Когда мать рассказывала ему об отце, она всегда ее доставала и показывала. Для Витьки это был целый ритуал – слушать про храброго майора-смершевца, который убил всех до одного фашистов, но последнему все же удалось выстрелить и ранить его. Уже в госпитале, умирая,
