словам «страшный зверь». «И что за страшный зверь, чей час уже пробил, / Влачится к Вифлеему, быть рожденным?» Если предположить, что речь идет об антихристе, то это главное, о чем думает Маленький Папа, и его мысли несколько успокаивают меня по этому поводу.
В науке он всего лишь дилетант, но всесторонне исследовал тему Антихриста, делая это под разными углами зрения, и прежде всего лингвистически. Рассказал мне, что посылает запросы специалистам — на открытках с оплаченной маркой и обратным адресом — для ответа, — но до сих пор не получил убедительных разъяснений. «Анти» в слове «антихрист» обычно трактуется как «противоположный», «противостоящий», но Маленькому Папе хотелось бы выяснить, пытался ли кто-нибудь интерпретировать греческое Antikhristos в нейтральном духе, просто как обозначение «того, кто пришел раньше Христа».
Все эти обсуждения осложняются тем, что в Круге есть очень прямолинейная девушка по имени Миё (к слову, приемная дочка Маленького Папы), которая отказывается принимать в этом участие. Каждый раз, когда вопрос ставится на обсуждение, она заявляет: «Мы уже обсудили это на групповом занятии. „Анти“ означает „против“, а не „до“. Зачем нужно снова и снова пережевывать это?»
Как и Миё, я считаю, что слово «Антихрист» означает «противник Христа», но чтение Йейтса подводит меня к ощущению, что этот монстр в пустыне, медленно продвигающийся на гигантских лапах к Вифлеему, является просто предвестником Христа, не несущим ни добра, ни зла.
Маленький Папа — наш наставник (в этом нет никакого сомнения), но он не проповедник. Насмешки Миё над его пониманием христианства показывают это достаточно ясно. «Проповеди» здесь произносят все: если ты хочешь высказаться, то и делаешь это, когда придет очередь. Я вошла в группу позже всех, но уже выступала несколько раз. Здесь считают, что ты «проповедуешь» в первую очередь для себя и уж потом для слушателей. Нас поощряют как можно чаще прослушивать свои «проповеди» в записи. Маленький Папа записывает их все. На случай, если вам будет интересно, прикладываю кассету с записью одной из моих «проповедей». Тема ее «Что делать, если ты оказалась во власти сексуального желания», и она до сих пор остается единственной из прочитанных мной, которую прослушали без скуки. Только сейчас сообразила, что предыдущая пленка, которую я вам давала (та, где считалось, что главная героиня — я), тоже — не правда ли? — имела некоторое отношение к сексу. Сколько во мне оставалось тогда непосредственности! С тех пор прошло не так много времени, но то, что случилось, так безвозвратно изменило мою жизнь, нанесло мне такую глубокую рану…
Разумеется, Маленький Папа тоже читает «проповеди». Мне кажется, они приоткрывают нам идеи, на которых построена наша жизнь в Круге. По-своему откликаясь на эти идеи, мы постепенно избавляемся от наваждений, которые мучают душу каждой. И, как приговаривает Миё, мы вот-вот породнимся, станем друг другу ближе, чем наши родители, братья и сестры, учителя и наставники.
Однажды Маленький Папа попросил нас представить себе высокий узкий конус и группу людей, которые держатся за руки у подножия. «Космическая воля» (никак не связано с Косом) находится на вершине. Христос попытался уменьшить расстояние, которое отделяет ее от нас. За краткое время, отпущенное человеку в жизни, он стал ее воплощением. Но теперь близится Второе Пришествие, и нам нужно спешить. Читая «проповедь», он краснел и поминутно запинался, выдавая свое чудовищное смущение. Не думаю, что кто-либо из родителей смог бы вчинить ему иск за совращение их дочери, — у него нет способности прельщать.
Другая «проповедь» звучала так: «Второе Пришествие уже близко, и, значит… я не продумал это еще как следует, но (в этот момент лицо уже просто пунцовое) поскольку мы явно не можем именоваться Христом… — (И тут его прерывает возглас Миё: что ты такое говоришь? Мы и Христос? Да ты с ума сошел!) — то нельзя ли представить себя воплощением Антихриста? Но не в значении „противник Христа“, а в значении „предтеча Христа“?»
Это в его духе — низводить важные вопросы, подобные этому, к интерпретации частицы «анти» в греческом слове Antikhristos, а потом слать открытки специалистам по классическим языкам и удивляться, не получая от них ответа. Конечно, возникает подозрение, что он слегка не в себе, но его сдвиг вызывает теплое чувство. И хотя для него все это неразрешимые проблемы, я подозреваю, что всем нам, остальным, он дает ключик к чему-то, что спрятано в глубинах его сознания, и, хотя его речь сумбурна, «проповеди» тем не менее пробуждают в нас интерес к сущности его мыслей.
Собираясь и впредь руководствоваться его размышлениями, я продолжаю делать упражнения, которые мы зовем медитацией. Второе Пришествие неизбежно, и апокалипсис наступил. Мир, созданный «космической волей», заканчивает свое существование. От начала времен и по сей день все объединено в единый процесс. Но по мере приближения к концу жизнь все больше уплотняется. (Миё как-то сказала, что время становится более и более концентрированным — как в концентрате апельсинового сока, — и теперь все мы в Круге повторяем это.)
Маленький Папа говорит, что способность чувствовать плотность или концентрированность времени определяет качество жизни в мире, двигающемся к концу. И поэтому мы занимаемся медитацией — учимся чувствовать плотность времени. Придет день, говорит Маленький Папа, когда те, кто способен ощущать непрерывное уплотнение категории «сейчас», достигнут — либо с помощью слов, либо в молчании — глубокой гармонии. К тому времени на земном шаре появятся миллионы Кругов, подобных нашему, и в некий день они объединят свои усилия и добьются того, что не под силу даже Ватикану. Все вместе мы — результаты Творения — пошлем ясный ответ «космической воле», которая создала мир, а теперь завершает Творение с помощью апокалипсиса. Миё говорит, что во всех уголках Земли люди получат сигнал со спутника, посмотрят по его команде вверх и громко выкрикнут «Аминь!». Таким образом, независимо от того, где окажется в этот момент «космическая воля», наш общий голос придет к ней сразу со всех сторон.
На людей, способных ощущать, как — с ходом приближения к концу времен — плотность времени увеличивается все стремительнее и стремительнее, мы смотрим как на некое множество антихристов, так что мне делается понятным желание, довлеющее сознанию Маленького Папы, — желание, чтобы префикс «анти» означал «до».
Как я уже сказала, медитация — это система, которую он разработал, чтобы мы смогли научиться чувствовать все возрастающую плотность времени. Он не похож на человека с научным складом ума и, безусловно, не является человеком действия — теперь мне жаль, что назвала его похожим на вас, разве что без очков, — но я уверена, что он принадлежит к той породе людей, которые, сосредоточившись на чем-то одном, способны создать методику, позволяющую распространять свои мысли дальше и дальше. Именно так он пришел к идее создания Круга. Каким бы примитивным это ни казалось, мы занимаемся здесь медитацией, настраивающей нас на большую чувствительность к концентрированности времени.
В идеале надо прийти к ощущению этой плотности, просто все время живя «сейчас». И бывают моменты, когда это все же удается, но гораздо чаще ты не способен поймать это ощущение, сколько бы ни старался. Система, разработанная Маленьким Папой, учит брать наиболее яркие из прожитых событий и мысленно переносить их в настоящее. Не вспоминать то, что прошло, а делать так, чтобы «сейчас» и другое время, не совпадающее с «сейчас», и еще одно, тоже существовавшее обособленно, — все разворачивались бок о бок друг с другом как несколько параллельно идущих нитей… Добившись этого, вы действительно чувствуете, как возрастает плотность времени, как происходит ее удвоение, утроение… В качестве визуального подспорья у нас нарисованы радуги: и на стенах общей комнаты, и в спальнях.
Я приняла этот медитативный комплекс без всякого сопротивления. Собственно, и переехала сюда в первую очередь ради него. После события в Идзу я ни на минуту не переставала думать о Мусане и Митио. Даже когда мысли о них отходили на задний план, стоило мне осознать это, и они снова оттесняли всё. Это было страшнее всего — о том же писал в своих письмах Саттян. Каждый день был агонией. Мысль, что так будет до гроба, изнуряла; все глубже уходя в отчаяние, я порой приходила, к заключению, что единственный выход — самоубийство. Но мой уход из жизни привел бы к тому (по-моему, я уже говорила вам об этом), что образы Мусана и Митио, которые продолжают жить в этой моей ни на что не пригодной голове, сразу окажутся стерты. А это означало бы, что я не только не воспрепятствовала самоуничтожению моих детей в реальной жизни, но еще и изгладила их следы, живущие в моей памяти… А значит, как бы я ни страдала, я не имею права себя убивать.
С этими мыслями я жила, пока Маленький Папа не посоветовал мне вот что: «Ты говоришь, что страшное „сейчас“, предваряющее трагедию и следующее за ней, постоянно живет у тебя в мозгу вместе с реальным „сейчас“. Почему бы тебе не ввести и еще одно „сейчас“, добавив к первым двум то „сейчас“, когда дети были живы и счастливы?»
