наложила на меня заклятие… Каждую ночь я становлюсь… Этим! — и она снова с отвращением посмотрела в воду. — Этим ужасным, отвратительным зверем! — вода из бочки брызнула в стороны под ударом ее кулака.
Фиона отошла от бочки с водой, и присела на камень, продолжая:
— Я была заточена в башню до дня, когда моя настоящая любовь спасет меня. Поэтому-то я и должна выйти за лорда Фарквуда завтра, до заката, чтобы он не увидел меня… такой. — И она заплакала.
— Да, все в порядке, все в порядке! Успокойтесь, — говорил Осел, стоя перед ней. — Все не так уж плохо — вы не так уж ужасны, и… послушайте! С чего вы взяли, что вы ужасны? К тому же вы выглядите так только ночью, да и Шреку вы такой понравитесь!
— Ах, Осел! Я же принцесса! — вздохнула Фиона. — А принцесса должна выглядеть совсем не так, — и она снова расплакалась.
Осел помолчал немного, сидя рядом с ней, а потом осторожно начал:
— Принцесса! А что, если вам не выходить замуж за лорда Фарквуда?
— Но я должна! Только поцелуй моей настоящей любви может снять заклятие.
— Ну, вы знаете… Вы сейчас… И Шрек… Вы хорошая пара!
— Шрек? — казалось, Фионе раньше это не приходило в голову.
Глава двадцать третья
Сватовство Шрека
Шрек приближался к мельнице быстрым, решительным шагом. В руке у него было несколько подсолнухов, он держал их, как держат букет цветов, и на ходу составлял речь.
— Принцесса… Я… Ну, как дела, прежде всего? Хорошо? У меня тоже. Я в порядке. Я увидел эти цветы… И подумал о вас… Потому что они прекрасны… Я не очень люблю такие, но вам, возможно, нравится это? Потому что вы прекрасны… Ну, все равно… У меня неприятности… Что ж, вот и пришли, — сказал он, подходя к дверям мельницы и замедляя шаг. Однако, через мгновение он преодолел свою нерешительность, быстро взошел на крыльцо к приоткрытой двери, из-за которой падал лучик слабого света лучины, и уже поднял руку, чтобы постучать, как вдруг услышал доносившиеся изнутри голоса. Он прислушался.
— Кто может полюбить зверя? Такого отвратительного и ужасного? — говорила принцесса, всхлипывая.
Лицо Шрека вытянулось, но он продолжал вслушиваться.
— Принцесса и уродство не сочетаются, вот почему я не могу остаться здесь с Шреком… Мой единственный шанс жить в будущем счастливо — это выйти сейчас за мою настоящую любовь. Разве ты не понимаешь, Осел? У меня нет выбора…
Лицо Шрека исказила мука. Он свирепо отвернулся от двери, швырнул подсолнухи на крыльцо, и быстрыми шагами удалился в темноту. А принцесса продолжала:
— Это единственный способ снять заклятие.
— Но, по крайнем мере, нужно сказать правду Шреку! — заявил Осел, направляясь к выходу.
— Нет, нет! Ты не можешь никому сказать об этом, никто не должен знать, — и Фиона умоляюще протянула к Ослу руки.
— Если бы я не мог говорить, я бы мог хранить секреты, — заявил Осел.
— Обещай, что ты никому не скажешь! Обещаешь?
— Хорошо, хорошо! Я никому не скажу… Но вы должны… — и, выйдя на крыльцо, Осел вздохнул. — Когда это все закончится, мне нужно будет серьезно полечить нервы… У меня уже глаз дергается! — и он направился прочь.
Фиона, выглянув из дверей, проводила его взглядом, затем заметила один из брошенных Шреком подсолнухов. Она подняла его, поглядела задумчиво… И унесла, затворив дверь мельницы за собой.
А Осел подошел к костру, потоптался на месте, как собака, и улегся головой от огня.
Глава двадцать четвертая
Сватовство лорда Фарквуда
Наступило утро — еще одно утро. Осел спал, лежа на спине, сложив на животе ноги. А Фиона, проведя бессонную ночь, теперь обрывала лепестки на подсолнухе:
— Я скажу ему… Не скажу… Скажу… Не скажу…
Остался последний лепесток.
— Я скажу! — Фиона вскочила и бросилась к двери. — Шрек! Шрек! Я кое-что…
Но Шрека не было — только Осел лежал у костра. Фиона посмотрела вдаль… И в этот момент из-за горизонта сверкнул первый луч солнца! Он осветил старую мельницу, деревья, кусты — и упал на Фиону. Золотистые искры закружились вокруг нее, словно разбуженные солнечным лучом зайчики, они клубились все гуще, скрывая ее лицо и фигуру, ее словно окутал прозрачный светящийся слой тумана. Миг спустя туман рассеялся, и на крыльце стояла прежняя принцесса Фиона — стройная и прекрасная. Она вздохнула и подняла голову. Из-за бугра появился Шрек, и Фиона устремилась ему навстречу.
— Шрек! — воскликнула она, но он, словно не замечая принцессу, шагнул мимо. — С тобой все в порядке?
— Все прекрасно! Никогда не было лучше!
— Я… Я кое-что хотела тебе сказать…
Шрек резко повернулся.
— Вы не должны мне ничего говорить, принцесса! Я достаточно наслушался прошлой ночью.
— Ты слышал, что я говорила?
— Каждое слово.
— Я думала, ты поймешь…
— О, я понял. Как вы говорили? «Кто может полюбить такого отвратительного и ужасного зверя…»
— Шрек, я не думала, что это будет иметь для тебя значение!
— А это имеет… А, как раз вовремя! — воскликнул он, увидев показавшиеся из-за бугра знамена и штандарты — это приближалась свита лорда Фарквуда, и он сам, в окружении своих придворных, сидящий на прекрасном белом коне. — Принцесса, я кое-кого привел вам!
Закованные в железо латники промаршировали и встали по сторонам в две шеренги. Осел наконец проснулся от их топота, пробормотав спросонок: «Что… что я пропустил…», и тут он открыл глаза, увидел стражников и грозного лорда, и воскликнул, прижимаясь к земле и стараясь стать незаметнее:
— Ух ты, надо же!
Но никто не обратил на Осла ни малейшего внимания.
— Принцесса Фиона? — спросил лорд, останавливая коня перед ней, и лицо его расплылось в умильной улыбке.
— Она самая, — отозвался Шрек, — все, как обещано! Давайте ее сюда, — это относилось к бумаге с печатью, которую держал в руке один из стражников — Шрек шагнул вперед и выхватил у него бумагу.
— Хорошо, людоед! — тоном беспристрастного судьи произнес лорд Фарквуд. — Забирай свое болото, оно очищено, как и договаривались. Забирай это и уходи, пока я не передумал.
Шрек внимательно читал бумагу, выхваченную им у стражника — казалось, ничто больше его не интересует, а лорд, снова любезно улыбаясь, обратился к принцессе:
— Прошу прощения, принцесса, что испугал вас, но и вы испугали меня! Я никогда раньше не видел такой сверкающей красоты! Я — лорд Фарквуд!
