Садовник покачал головой:
— От меня она требует, чтобы я держал это в секрете.
— Так письма с угрозами были?
Виллем кивнул:
— О да. Она получает их уже в течение шести месяцев по меньшей мере. Кто-то пишет ей, что она скоро будет убита.
— Вы эти письма читали?
— Думаю, не все.
— Сколько?
Старик показал два пальца:
— Два письма. Однажды утром она позвала меня в дом и дала прочесть эти письма. Там было сказано, что ей осталось мало жить… были даже намеки на наемного убийцу.
— Они не показались вам письмами психопата? Я хочу сказать, не подумали ли вы, что к ним стоит отнестись серьезно?
— Да. Признаюсь, они меня напугали.
— Как выглядели эти письма?
— Напечатаны на машинке, конверт голубой, как для деловых писем. Внутри конверт разлинован. Когда я вынимаю почту из ящика, я всегда смотрю, нет ли там такого конверта, причем без обратного адреса. Поэтому я каждый раз знаю, что она получила еще одно такое письмо.
Декок кивнул своим собственным мыслям:
— И как часто это происходит?
— В последнее время они приходили почти еженедельно.
— Отправитель в письмах… не требовал денег?
Виллем отрицательно покачал головой:
— Я ничего такого не читал. Не думаю, что дело в деньгах… Полагаю, что кто-то хочет ее напугать.
— Зачем?
Садовник пожал плечами:
— Понятия не имею.
— Почему она не обратилась в полицию раньше?
— Она все время просила защиты.
— Но она не сказала ни слова о письмах.
Старик снова покачал головой:
— Нет, не сказала. И не разрешала никому другому говорить о них полиции.
— Почему?
Неожиданно вопрос вызвал раздражение садовника. Он даже покраснел, сердитым жестом показав на дом:
— Почему бы вам ни спросить у нее самой?
Все собрались в скупо обставленной комнате. Единственной радостной деталью был вид на луга, открывавшийся из окна. Миссис Бюилдайк, торжественно выпрямившись, сидела в центре в своем резном кресле. Племянник Иво стоял справа. Его пухлая левая рука лежала на спинке кресла.
Декок двинулся к креслу, по пути рассматривая лица. Они были мало похожи друг на друга, никаких фамильных черт, общих с тетей и ее племянником. Но все смотрели на него со схожим величественным выражением, которое говорило об их родстве.
Слева стояла широкая деревянная скамья с вышитыми подушками. Там, на максимально возможном расстоянии друг от друга, сидели мужчина и женщина. За скамьей, как на параде, стояли трое детей: два мальчика и девочка. Декок решил, что старшему мальчику лет шестнадцать. Это был крепкий юноша в голубой футболке с заглавной буквой «S» на груди. Со своими спутанными светлыми волосами, свисающими на глаза, он напоминал сонного щенка. Стоящий рядом мальчик был более хрупким, почти истощенным. На нем был свитер на несколько размеров больше, чем нужно, что придавало ему неаккуратный вид. Девочке было лет десять. На ней было красное бархатное платье с коротким вышитым капюшоном, напоминающим пелерину. Длинные белокурые волосы спускались ниже лопаток старомодными тугими локонами. В детях обнаруживалось больше фамильных черт Бюилдайков: у всех были заостренные носы и высокие скулы.
Декок подошел к «трону» и слегка поклонился, не сумев при этом скрыть улыбку. Миссис Бюилдайк покровительственно кивнула и жестом указала на правую сторону:
— Инспектор, сегодня утром вы уже познакомились с моим племянником Иво. Он доложил мне о результатах вашего с ним разговора. — Она указала костлявым пальцем на скамью: — Я хочу представить вам своего племянника Исаака… племянницу Ирмгард и ее троих детей — Питера, Поля и Пенни. Муж Ирмгард должен приехать сегодня вечером. Его задержали дела. — Она царственным взглядом оглядела комнату и махнула рукой в сторону Декока и Фледдера. — Это инспектор Декок и его помощник Фледдер, — обратилась она ко всем присутствующим в комнате.
Декок покачал головой.
—
Миссис Бюилдайк его как будто не услышала.
— Я пригласила обоих джентльменов, — продолжила она, как если бы Декок ее не перебивал, — чтобы расследовать гибель гусей. Это очень серьезно. Я взяла этих птиц, чтобы они защищали меня… то есть делали то, что должна делать полиция.
Последовала многозначительная пауза. Миссис Бюилдайк с неудовольствием взглянула на Декока.
— Вчера, — продолжила она, — я поделилась с вами моим беспокойством. Меня мучило подозрение, что с гусями… должно случиться нечто ужасное. Теперь ясно, что подозрения были вполне обоснованны. — Она возмущенно подняла подбородок. — Если окажется, что птицы были отравлены стрихнином, я требую, чтобы арестовали моего садовника.
Декок равнодушно смотрел на нее.
— Старого Виллема? — спросил он.
— Да.
Декок с сомнением покачал головой:
— Я допрашивал садовника всего минут десять назад. Он дал мне слово, что не имеет никакого отношения к смерти ваших гусей.
Миссис Бюилдайк с жалостью взглянула на него, затем явно рассердилась:
— И вы ему верите?
Декок поколебался, прежде чем ответить.
— Для офицера полиции, — осторожно сказал он, — вопрос не в доверии, а в юридических доказательствах.
Миссис Бюилдайк все больше выходила из себя:
— Виллем ненавидел гусей. Он даже не мог скрыть этой ненависти. Он купил стрихнин, и большая часть его запасов исчезла.
Декок приветливо ей улыбнулся:
— Он мне все это сказал.
— И что?
— Все это неважно. Каретный сарай на ночь не запирается. Для взрослого человека проще простого перелезть через забор и проникнуть в сарай.
— Вы думаете, что в дом кто-то проник, посторонний человек?
— Возможно, это не совсем посторонний человек. Скорее, это кто-то, бывавший здесь раньше или… остававшийся ночевать в доме.
Миссис Бюилдайк оторопело посмотрела на Декока:
— И этот человек направился прямиком к ящику, где хранился стрихнин, и отравил моих гусей. — Она взмахнула рукой, как будто лишившись дара речи. — Это… вы должны признать… это… немыслимо. — Она
