— Игорь Стаблинский сбежал, — сообщил он также громко.
Декок просто ждал дополнительной информации, но Фледдер не удержался от вопроса:
— Сбежал?
Пост протянул им отчет.
— Сбежал из тюрьмы, — добавил он уже более или менее нормальным голосом.
4
Фледдер ходил взад-вперед по тесной шумной комнате, где сидели детективы. Черты его лица стали суровее, как будто вокруг него собралась грозовая туча. Он задыхался от ярости. Никто из присутствующих офицеров раньше не видел, чтобы он выходил из себя. Фледдер рванул галстук, сняв его с себя одним резким движением, в бешенстве остановился перед столом Декока.
— Как такое возможно?! — в ярости воскликнул он.
Декок пожал плечами.
— Он сбил с ног одного из караульных, — без всякого выражения пояснил инспектор, — и сбежал, воспользовавшись сутолокой.
Фледдер уперся ладонями в стол Декока и наклонился вперед.
— Месяцы работы! — проревел он. — Все эти надоедливые мелочи — и все впустую. По месяцу тратили на одну букву, и все зря. Месяцы работы выкинуты в помойку. Мы же работали месяцы, прежде чем арестовать его. У нас не было ни минуты свободного времени, никакой личной жизни, мы проверили все, что только можно было проверить. И зачем? Опасный подозреваемый — по меньшей мере на нем два убийства, — и они отпускают его вот так, за здорово живешь.
Декок покачал головой:
— Нет, не за здорово живешь: охранник в больнице со сломанной челюстью.
Фледдер упал на стул около стола:
— Все равно, этого не должно было случиться! — Он все еще был вне себя от злости. — Это уже становится традицией. Каждый день то один, то другой удирают.
Фледдер сердито посмотрел на своего напарника, учителя и друга. В свое время его приставили к Декоку в качестве помощника, но теперь Фледдер был уже полноправным инспектором. По сути, его звание равнялось званию Декока. Но если Декоку не суждено было подняться выше его теперешнего ранга, Фледдеру судьба уготовила хорошую карьеру. Декок никогда не сомневался, что Фледдер однажды станет комиссаром, может быть, даже старшим констеблем. Но в их ежедневной работе Декок незаметно все равно оставался старшим, а Фледдер младшим напарником. Оба они этого не сознавали. А если и сознавали, то не предавали значения. Они были на редкость слаженной командой и безоговорочно доверяли друг другу. Декок в душе разделял возмущение Фледдера по поводу зря проведенной работы. Как младший напарник тот, казалось, принял обет послушания, нищеты и целомудрия; это он правду сказал, потому что младшие офицеры любого ранга вели очень скудную личную жизнь из-за перегрузок на работе.
— И что теперь? — спросил Фледдер. — Начнем охоту с начала? — Он вполголоса выругался, зная, что Декок ненавидит матерщину. — И кто скажет, где нам его теперь искать? — продолжил он. — Разве известно, что он задумал? Вряд ли мы способны обеспечить охрану всем пожилым людям из его списка. Вполне возможно, он составит новый список. — И Фледдер стукнул кулаком по столу.
Декок пожевал губами, затем вытянул нижнюю губу и с шумом снова втянул ее. Это была одна из его неприятных привычек. После почти минуты подобных упражнений он повернулся к Фледдеру:
— Мне не пришло в голову предупредить людей из списка. Боюсь, мы вгоним их в панику. Надо попросить установить за ними пристальное наблюдение.
— По крайней мере, хоть что-то, — согласился Фледдер. — Что еще вы можете предложить?
— Насколько методичным был Игорь?
— В смысле?
— Ну, например, придерживался ли он списка в определенном порядке… скажем, с начала до конца или как-нибудь еще?
Фледдер покачал головой:
— Нет. Миссис Линсхот была третьей в списке, а Самуэль Лайон почти в самом конце — тут нет системы.
Декок кивнул:
— Сколько всего человек в списке?
Фледдер коснулся нескольких клавиш на своем компьютере.
— Двенадцать, — сообщил он.
— Значит, осталось десять.
— Да нет, одиннадцать. Миссис Бюилдайк не входила в список, но ее имя и адрес есть в книжке.
Декок никак не отреагировал. Он сидел, уставившись в пространство. Затем медленно встал с кресла и двинулся в сторону крючка, на который он вешал свой плащ. С трудом натянул на себя влажную одежду. Фледдер сделал движение, вроде как собрался последовать за ним.
— Куда вы собрались?
Декок ухмыльнулся:
— Собираюсь навестить Лоуи. Пить хочется.
Лоуи, которого обычно называли Малыш Лоуи из-за его миниатюрности, вытер маленькие руки о грязный жилет. Узкое, как у хорька, лицо расплылось в радостной ухмылке.
— Ну и ну, — весело воскликнул он, — к нам снова забрел Великий легавый! Давненько не виделись.
Декок забрался на высокий стул у бара.
— Знаю, знаю, — вздохнул он. — Слишком давно. Но что ты хочешь? Сначала работа, потом удовольствия.
Фледдер уселся рядом с напарником. Он уже почти привык к этому темному и уютному бару, где среди клиентов собирались и проститутки, чтобы забыть о наиболее противных сторонах первой древнейшей профессии. Поговаривали, что и сам Лоуи грешит скупкой краденого, но пойман он был лишь однажды, причем Декоком. Теперь он либо стал значительно осторожнее, либо Декок стал обращать меньше внимания на его малопочтенную деятельность. За долгие годы между маленьким, сереньким хозяином бара и старым, видавшим виды полицейским возникла настоящая дружба. Декок был единственным человеком в Амстердаме, кому Лоуи доверял. А поскольку он сам великолепно знал все, что происходит в преступном мире, то был надежным источником информации.
Лоуи ударился в философию, или он просто был хорошим барменом.
— Работать без гульбы — долго не протянешь.
Он достал старую бутылку коньяка и показал им этикетку.
— То же пойло? — спросил он.
Декок молча кивнул. Вопрос был просто введением в давно устоявшийся ритуал. Фледдер и Декок молча следили за тем, как Лоуи достал три больших бокала и принялся разливать коньяк.
Фледдер взял свой бокал и с удовольствием принюхался. Под чутким руководством Декока он быстро становился настоящим знатоком коньяка. Декок посмотрел бокал на свет и подождал, пока Лоуи тоже не поднимет свой. Вся троица с молчаливым наслаждением сделала первый глоток. Инспектор закрыл глаза и прочувствовал, как золотистая жидкость стекает ему в желудок. То была глубокая медитация.
Маленький бармен первым нарушил молчание.
— Ты вроде как в печали, — заметил он.
Лоуи говорил на таком голландском, который с трудом понимали сами коренные голландцы. Это был язык криминального мира и подворотни. Смесь нескольких языков, причем смысл зачастую был далек от изначального, к тому же произношение сильно искажалось. Ближе всего к нему будет, вероятно, смесь кокни, идиша, безграмотного голландского и папиараменто (смесь голландского, португальского и
