— Ничего.
— Эллен встречалась с Дольманом?
— Фемми и об этом не сказала ни слова.
— А вы спрашивали?
— Да, конечно.
— И?..
— Госпожа Вайнгартен… она ответила, что мне известно уже достаточно.
Декок закусил нижнюю губу. Мозг заработал с предельной скоростью. Дремотное состояние как рукой сняло. Детектив почувствовал себя свежим и энергичным.
— Где вы сейчас?
— В баре неподалеку от Гудзон-стрит.
— Как давно вы ушли от госпожи Вайнгартен?
— Около получаса назад. Я звонил вам несколько раз, но все не мог застать.
— Да-да, — пробормотал инспектор и умолк, лихорадочно соображая. — Послушайте, Том, возвращайтесь к Фемми, — наконец распорядился он. — Немедленно! Надеюсь, она еще дома. Если да, оставайтесь у нее. И никуда не уходите, пока не появится кто-нибудь из нас.
— А если ее нет?
— Тогда сразу же звоните. Все понятно?
— Так точно, господин Декок.
Инспектор, опустив на рычаг трубку, по обыкновению потер лоб. «Как хорошо, — подумал он, — что мне пришло в голову послать к Фемми этого парня». Декок с самого начала чувствовал, что она чего-то не договаривает, скрытничает и таится. Слишком явно держит рот на замке. Впрочем, из нее и сейчас удалось вытянуть всего ничего. Придется снова побеседовать с этой девушкой, и куда менее обходительно, чем в прошлый раз. Вдобавок разговаривать они будут здесь, в дежурке, на территории инспектора и в привычном для него окружении. Вести себя Декок решил как угодно, но только не мягко. О чем она вообще думает, эта сопливая девчонка? У него нет времени играть в игрушки! Он не может позволить себе никаких проволочек. Это убийство, а не кража носового платка, в конце концов!
И вновь инспектора оторвал от раздумий телефонный звонок. Это Венсдорп связался с ним по внутренней линии.
— К тебе поднимается Хенки.
— Отлично! Клаассен уже ушел?
— Нет, еще здесь, как раз одевается.
— Задержи его! Я сейчас спущусь.
Инспектор швырнул трубку на рычаг, нахлобучил на голову шляпу и на ходу схватил плащ. Выскочив в коридор, он едва не столкнулся с Хенки.
— Торопитесь?
Декок хмыкнул:
— Дождаться не могу, когда ты покажешь нам эту свою машину!
Карманник пожал плечами.
— Да чего там особенного?!
10
Маленький автомобильчик Декока петлял по узким переулкам Старого города. Двигался он медленно, поскольку центр Амстердама куда лучше приспособлен для юрких ручных тележек и конных экипажей, катающих туристов. Хенки сидел рядом с инспектором, положив на приборную доску сжатые кулаки. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.
С незапамятных времен основным средством передвижения по городу был водный транспорт. А сейчас, несмотря на то что набережные вдоль некоторых каналов расширили, свободное пространство очень быстро захватили машины. Декок вовсе не жалел о старых дорогах, но и нашествие автомобилей его не радовало.
Детектив попробовал освещение, прорезая темноту лучами фар. Хенки, явно пытавшийся сделать все возможное, чтобы его никто заметил, с наигранным любопытством изучал всевозможные кнопки, ручки и верньеры полицейской рации. Однако мысли карманника текли в известном направлении.
— Знаете, — начал он, стараясь казаться беспечным, — я еще ни разу в жизни не сидел на переднем сиденье полицейской машины. Всегда только сзади, да еще с браслетами на запястьях.
Декок улыбнулся.
— Что ж, в таком случае считай, что тебя повысили.
На углу Сент-Олоф-алли Декок остановился и, кипя от нетерпения, подождал, пока одинокий пьяница не перейдет дорогу. Затем он неправильно переключил передачу, и машина, трогаясь, так и подпрыгнула на месте.
— Я вот все жду, когда ты созреешь для того, чтобы подыскать себе нормальную работу, — как бы невзначай обронил детектив.
Ловкач осклабился.
— Как только дело касается работы, выясняется, что у меня обе руки левые.
Декок пожал плечами.
— Насколько я помню, по профессии ты механик, а значит, в любую минуту можешь найти хорошее место. Да таким мастерам цены нет! Получал бы приличное жалованье, оплачиваемый отпуск, всевозможные премии и льготы… Нашел бы хорошую женщину, завел семью… Когда твоя престарелая матушка скончается, ты останешься совсем один.
Хенки вновь усмехнулся. Правда, на этот раз без тени веселья.
— Эх, господин Декок… — протянул он, — это не по мне, вы же знаете. Мне нужны приключения.
— Приключения? — насмешливо переспросил детектив. — Сел — вышел, сел — вышел… А между отсидками беготня в поисках пропитания и житье-бытье в трущобах со второсортными девицами.
Хенки решил обидеться.
— Не загоняйтесь, господин Декок, — гордо вскинув голову, отрезал он. — Вы же сами видели мою детку — не так уж она и плоха. И вы называете ее второсортной! Да как у вас только язык повернулся?!
Декок вскинул бровь.
— Тем не менее, вряд ли ты станешь утверждать, что она чиста как первый снег, верно?
Хенки сердито сверкнул глазами.
— Ну и?.. Что вы хотите этим сказать? Обычно о таких вещах даже и не думаешь. И вообще… семья не для меня. Я бы не хотел, чтобы мои дети знали, чем занимается их папаша.
От удивления инспектор не смог вымолвить ни слова. Он понятия не имел, есть ли у Хенки потомство, но решил учесть эту возможность и при случае использовать. Сейчас же Декока волновало совсем другое. И в первую очередь — все ли он предусмотрел. Детектив велел Яну Клаассену на некоторое время отложить поиски официанта и механика. Это могло подождать. Для начала следовало позвонить в Амстелвеен и приказать Фледдеру, чтоб по пути в участок он прихватил с собой Тома Вайка. Еще Декок попросил Клаассена связаться с полицией Хорна. Возможно, там удастся получить какие-нибудь ценные сведения о семье Вайнгартен. Никогда не знаешь заранее, что удастся раскопать. Все идет к тому, подумал он, что Фемми — ключевая фигура в разгадке тайны. Именно она в состоянии помочь узнать, кто и почему убил Эллен.
Декок остановил машину на Императорском канале, неподалеку от места пересечения его с Джентльменским, и они с Хенки выбрались на воздух. Сейчас здесь царила удивительная тишина. Детектив достал из бардачка фонарик и запер дверцы. Хенки шел впереди, показывая дорогу. Приблизительно в ста ярдах от Джентльмен-стрит он остановился и указал на участок земли под деревьями, у самого берега.
— Вот тут она и стояла, — пояснил карманник. — Да, точно! И, как нарочно, с открытыми дверцами, чтоб можно было спокойно стибрить сумочку. По-моему, это была американская колымага.