зимней кампании, которая обеспечила бы наивыгоднейшие условия для завершающего удара по врагу на берлинском направлении. Одновременно она должна была завершить освобождение польского народа. В составе войск 1-го Белорусского фронта действовали воины 1-й армии Войска Польского под командованием генерала С. Г. Поплавского.
Готовились к предстоящей наступательной операции, проводили многочисленные командно-штабные игры, учения. Войска ремонтировали старую технику, непрерывным потоком прибывала новая.
На командно-штабных учениях и командно-штабных играх командиры совершенствовали свои навыки и знания по приведению частей в повышенную и полную боевую готовность, в умении быстро оценивать обстановку и принимать необходимые решения, организовывать взаимодействие и обеспечение войск, в руководстве штабами. Штабы же практиковались в своевременной организации разведки, сборе, изучении и оценке данных обстановки, подготовке расчетов и предложений для принятия решения командиром, по планированию боевых действий, разработке боевых документов и т. д.
А. Х. Бабаджанян в начале 1945 года
Поток техники и новых войсковых частей был поистине непрерывен. Душа не могла нарадоваться — ведь это значило, что к началу четвертого года войны, несмотря на огромные потери, мы не только не выдохлись, а, наоборот, стали сильнее, могущественнее, чем были в начале войны. Это было свидетельством крепости советского строя, несокрушимости Страны Советов.
Мощь наших Вооруженных сил того времени признают даже наши враги. О сосредоточении советских войск в районе предстоящей Висло-Одерской операции Гейнц Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата» пишет: «Это была самая сильная группировка сил и средств за время всей войны на минимально узком участке фронта».
Г. Гудериан прав: так было в районе Висла, Одер. Но так к этому времени было и на всех других направлениях — в Восточной Пруссии и в Западных Карпатах, где наши войска вели успешное наступление. Впрочем, объективность генерала Гудериана небескорыстна. Только советским превосходством в технике и живой силе он пытается объяснить провал немецко-фашистской стратегии в Висло-Одерской операции. Еще бы! Ведь в то время немецкий танковый теоретик возглавлял германский Генеральный штаб сухопутных войск! Но не будем забегать вперед…
За несколько дней до начала наступления командиры танковых и механизированных корпусов были вызваны к командующему фронтом Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову. Тут собрались заслуженные и многоопытные генералы, прославленные танкисты — И. Ф. Кириченко, И. Ф. Дремов, И. И. Ющук, С. М. Кривошеин и многие другие.
Признаюсь откровенно, не очень тогда уверенно чувствовал я себя среди этой славной когорты: мне было тридцать шесть лет от роду, был я всего-навсего полковник, а они все генералы, и, хотя я тоже командовал уже корпусом, мне казалось, что поглядывают они на меня с обидной снисходительностью. Тем более что вызваны мы все к маршалу по поводу операции, которой придавалось особо важное значение.
Все знали крутой нрав маршала, и все, конечно, волновались. Должен сказать, что слухи о крутом нраве Г. К. Жукова не лишены оснований. Но неправда, что он был беспричинно груб и позволял себе оскорблять достоинство подчиненных. Он любил людей храбрых и деловых, энергичных и смелых. Но к трусам и бездельникам был беспощаден. И нечего путать строгую принципиальность с оскорблением и повелительную требовательность с грубостью. Ни разу я не слышал из его уст унизительных высказываний по отношению к подчиненным, но всегда — непримиримость к безответственности и легкомыслию. Жуков в высшей степени умный человек, обладал поразительным даром убеждения.
Маршал Жуков на совещании с командованием 1-й гвардейской танковой армии
Но все это о маршале я узнал потом, а сейчас мы в волнении расхаживали у порога небольшого кирпичного домика, где заседал командующий. Наконец на крыльце показался генерал для особых поручений при командующем. Все замерли. Генерал медленно оглядел всех нас, словно выбирая, кого вызвать первым, и вдруг указал пальцем на меня.
Стараясь подавить волнение — не уверен, что мне это удалось, — под взглядами остальных приглашенных я распахнул дверь.
Маршал сидел за столом, окруженный генералами. Слева от него — К. Ф. Телегин, член Военного совета, справа — М. С. Малинин, начальник штаба. Этих двоих я знал давно. Полегчало — все-таки двое знакомых.
Г. К. Жуков пожал руку, пригласил сесть.
— Как поживают доблестные танкисты? То есть как готовятся к предстоящим боям?
Кратко доложил о боеготовности корпуса. Жуков выслушал не перебивая. Затем задал несколько вопросов о состоянии техники и материальной части, о подготовке людей. Вижу — остался доволен. Я приободрился. От маршала это не ускользнуло. Оглядев меня еще раз, сдерживая улыбку и, как я потом понял, продолжая прерванный разговор, он неожиданно спросил:
— Вот есть две категории людей: одни мечтают помереть в своей постели в окружении родных и друзей, другие предпочитают смерть на поле брани. Вы за кого?
Ну, естественно, я ответил, что за вторых. Жуков хмыкнул, широко улыбнулся:
— Другого ответа не ждал. Но к делу. Операция предстоит сложная, кроме нас в ней примет участие еще 1-й Украинский фронт, а 2-й Белорусский и 4-й Украинский фронты будут нам содействовать. Обращаю ваше внимание на особые задачи, которые встают перед танковыми войсками. Танковые соединения должны рассекать оборону противника, стремительно проникать как можно глубже во вражеские тылы, чтобы сеять там панику, дезорганизацию. Нельзя позволять противнику задерживаться на рубежах, создавать новые очаги обороны. Идите вперед, только вперед. Не опасайтесь ничего: мы придем к вам. Одни не останетесь. Ясно? Вперед, любой ценой вперед!
Дал понять, что могу идти.
Коллеги ждали меня с нетерпением. Не успел я затворить за собой дверь, как они тут же ринулись ко мне. «Ну, теперь я позволю себе отыграться за ваше снисходительное отношение, — мелькнула озорная мысль, — разыграю вас». Моей жертвой пал мой близкий друг генерал Дремов. Был Иван Федорович начальником очень деловым, человеком удивительно скромным, беспредельно храбрым, отличался личной смелостью в боях, но — так бывает, — как толстовский капитан Тушин, робел перед начальством.
Коротко пересказав то, что было у маршала, я будто невзначай сказал, что в конце беседы маршал поинтересовался, хорошо ли я знаю Дремова и правда ли, что он работать не любит, склонен выпить и приударяет по женской части.
Все уловили смысл несложной шутки и расхохотались.
А милый мой Иван Федорович долго не мог прийти в себя и все спрашивал:
— Слушай, Армо, так, значит, ты сбрехнул, да?
Я побожился ему самыми страшными кавказскими клятвами.
Трудно было жить без шутки в те трудные дни. Всем — от солдата на привале до генерала на командном пункте…
В ту пору ни я, ни кто-либо из моих боевых друзей не знали, да и не могли знать, что срок наступления неожиданно изменен, что вместо предполагавшейся даты 20 января оно начнется 12 января и что это связано с просьбой английского премьера У. Черчилля, с его телеграммой И. В. Сталину, ставшей впоследствии предметом отнюдь не беспристрастного толкования.
На рубеже 1944–1945 годов немецкое командование провело ряд успешных операций против войск союзников в Арденнах и Эльзасе. Американские и английские войска попали в крайне затруднительное положение. Союзники пытались нанести контрудары по вклинившимся немецким войскам, но успеха, как известно, они не имели.
