воспринимать с радостью: ты ими отмечен Богом, а грядущие вечные радости на небесах превзойдут все земные страдания. «Претерпевший до конца да спасен будет».
В марксистский период религию рассматривали с чисто земных позиций: она выступала или умышленным обманом масс со стороны церковников в интересах эксплуататоров (шло «разоблачение» религии), либо, когда относиться к религии стали несколько серьезнее, атеистическая критика религии выявляла ее земные «корни» (найдя таковых три вида: гносеологические, социальные, эмоционально-психологические). Такой подход к религиозному вопросу был более глубоким, но мало кого убедившим в необходимости освобождения от религии.
Такого «освобождения» и нельзя было ожидать: религия для массового сознания дорога тем, что она созвучна финитным (т.е. конечным) устремлениям человека. Человек со своим сознанием, разумом, полетом мысли, со всем своим рационально-чувствительным «Я» не хочет стать глиной. Религия отвечает: не будешь! Человек не желает примириться с самим фактом естественной смерти, когда еще многое не реализовано, не узнано, не увидено. Религия отвечает на этот естественный протест мыслящего человека против естественного хода вещей: не умрешь! Каждый человек порой всю жизнь бьется как рыба об лед во имя того, чтобы улучшить свое проклятое то ли Богом, то ли чёртом существование на земле – и до самой смерти не удается изменить его. Религия отвечает: потерпи, возрадуешься в раю!
Видеть в религии обман, а всех служителей культа считать отменными плутами – вульгарнейшее заблуждение. Не церковь формирует религию, а религия приняла церковную организацию. Надежда, в широчайшем смысле слова, стремление преодолеть серость бытия (причем бытия любого, даже животно- сытного и животно-чувственного) постоянно присущи человеку. Полное телесное насыщение возможно, духовное – никогда. А религия привлекательна тем, что она, при всей своей иллюзорности, дает пищу именно духовную, выступает каркасом нового мировоззрения, неся людям покой, радость и надежду в условиях нашего динамичного мира. В Боге человек отдыхает от современной цивилизации, когда его вера искренняя, спокойная, чисто душевная, а не показная, не для «имиджа». Так что до действительных корней религии атеистическая мысль еще не докопалась, используя в своем арсенале несколько подновленные идеи Ж. Мелье, П. Гольбаха, Л. Фейербаха. Русский публицист и философ В. Розанов писал: «Христос – это слезы человечества, вылившиеся в удивительную легенду, в удивительный рассказ»; а плакать люди пока не разучились, тем более, если верить медикам, слезы даже очень полезны для организма (значит, скоро в России сформируется самая здоровая нация).
Религия – это не простая форма общественного сознания в ряду остальных форм. Она является отражением сокровенного, самого потаенного и скрытого в самой человеческой натуре. До трети верующих не веруют в свое грядущее загробное блаженство, но без веры в Бога жить не могут. Пытаться вытеснять религию из массового сознания – это вытеснять самое глубинное из человеческой души, убивать центральное составляющее его духовного «Я». Но одновременно религию нельзя и навязывать, воспитывать сознание «в страхе Божьем»: к Богу человек приходит сам, а придет ли к нему Бог – мы никогда не узнаем.
Вопросы для проверки усвоения темы:
1. Чем определяется формирование духовной жизни общества?
2. Каково место духовности индивида в формировании духовности общества?
3. В чём различие между духовностью индивида и духовностью коллектива?
4. Как понимать общественное сознание? Уровни общественного сознания и различия между ними.
5. Основные формы общественного сознания. Что выступает как социально-классовое, а что является общечеловеческим в общественном сознании?
6. В чём специфика религии как формы общественного сознания?
Часть вторая
История философии как история познания и самопознания
Тема 10
От образа к мысли: зарождение философии
Писать об эпохе, отстоящей от нас на несколько тысячелетий, – труднейшая задача. Здесь предстоит не только реконструировать прошлое, но и увидеть самого человека того периода, его мысли, цели, стремления, его деятельную и духовную стороны. Для показа картины перехода от дофилософского миросозерцания к философскому это проникновение в человеческую духовность особенно важно. Нужно, если это допустимо, превратиться в человека той эпохи. Вне всякого сомнения, дошедшие до нас письменные свидетельства прошлого (литературные произведения, исторические хроники, документы народного эпоса, предания, даже басни и сказки) многое передают современнику. Но даже самые богатые археологические и культурные находки – это только
Мифология и религия как первые формы мировоззрения
Сущность мифологического мировоззрения студент знает только теоретически; его представление о религии более полное, поскольку религиозная вера и верующие есть сегодня. Общая схема периода господства мифологии будет ясной, если помнить, что первые религиозные представления о человеке и мире в виде фетишизма, магии, тотемизма и т.п. складываются около 50 тыс. лет назад. Впоследствии они развиваются, делаются более сложными и где-то около 5–7 тыс. лет назад переходят в мифологическое мировоззрение, когда, к примеру, вера в духов воды перерастает в веру в бога морей Посейдона. На место веры в духов леса, горы, земли, ручьев, озер, болот пришли уже боги, причем каждый по своей «специализации». К примеру, у тех же древних греков богов было столько, сколько видов природы (леса, моря, горы, небо, солнце, луна и др.) окружало их. Были боги и по видам человеческой деятельности (боги ремесел, торговли, виноделия, войны, поэзии, любви, мудрости и др.). Над всеми возвышался Зевс- громовержец, перед гневом которого трепетали не только люди, но и боги помельче.
Здесь указаны пока общие контуры мифологических представлений людей. Боги греков жили рядом с ними – на Олимпе. Эта гора казалась им вершиной мира, пока они не увидели горы по берегам Понтийского (ныне Черного) моря, в сравнении с которыми Олимп из крыши мира, обиталища богов превратился в небольшой холм.
Но посмотрим на мифологические представления с другой стороны. Боги греков – это те же греки, только всесильные владыки каждый в своей отрасли бытия, являясь одновременно и телесными, и духовными. Они жили вполне телесной жизнью: пили, ели, вдыхали благовония жертвенных животных, которых на алтарях сжигали греки, влюблялись, ревновали, порой опускались до пакостей друг другу, когда Зевс оказывался вынужденным выяснять их взаимоотношения. Одновременно у них были и глубокие земные привязанности. Так, Афина очень симпатизировала Одиссею, в то время как Посейдон волею судеб оказался в числе его врагов, превратив его возвращение из Трои на Итаку в двадцатилетнее странствие по Эгейскому морю (причем нередко полное самых невероятных опасностей). Привязанным к земле оказался и сам Зевс, причем эту близость особенно чувствовали самые прекрасные девушки Греции. Зевс принимал любой облик – от золоторогого быка, на спину которого уселась прекрасная Европа, до капель дождя, сумевших проникнуть в интимное место красавицы. От такой близости рождались герои, которых после смерти Зевс возносил на небо и делал богами. Одним из них был известный каждому школьнику Геракл.
Человек, видя мир сквозь призму мифологических представлений, чувствовал себя уверенно, если осознавал, что боги на его стороне; но одновременно и тревожно, поскольку сохранял веру в судьбу, рок. От предначертанного роком никто не уйдет, даже боги находились в его власти. Грек приносил жертвы богам, но одновременно и прислушивался к тому, что скажет оракул. Особым авторитетом пользовались пифии (предсказательницы) Дельфийского оракула: вдыхая идущие из расселин скалы испарения (очевидно, вулканического происхождения), впадая в полубессознательное состояние, пифия произносила бессвязные прорицания, которые жрецы храма Аполлона переводили на понятный вопрошавшему оракула язык. Как правило, это было предсказание судьбы (личной ли, большого начинания – это уже не столь важно). Здесь человек напрямую вступал в связь с потусторонним, невидимым, узнавал неотвратимую судьбу. Если предсказание было роковым, трагическим, то начиналась стадия жертвоприношений богам, молитв, чтобы упросить их как-то отвести неумолимое; если судьба была радостной, это тоже отмечалось дарами и жертвами богам, песнопениями и шествиями, словно радостное уже свершилось. Оракул мог лишить человека силы, поскольку неудача, беда уже предрешены, или, наоборот, прибавить силы, уверенности,
