– Что ты! Помощник у министра, говорят…
– На радостях плачет.
Мать невесты сидела, вытираясь бумажной салфеткой. На салфетке расплывались багровые пятна.
– Хозяйка – гриб! Гриб кончился!
– Да тут много чего кончилось… Икра вон кончилась – чего ж ты не кричишь?
– Икра – хрен с ней, а без гриба никуда.
– О, гляди, Витька встает!
– Ну-ка, Витек, скажи им пару ласковых! А то первопричина, дуалектика…
Поднялся носатый. Даром эти два часа для него не прошли: он был цвета давленой черной смородины…
– Таксист, – прошептала Пышка соседке, – в Химках работает. В прошлом году попросила его телевизор из центра привезть…
– Привез?
– Какое там! Плати, говорит, два конца… Жила! – Пышка понизила голос: – Жена от него гуляет. Вон, рядом сидит, видишь? С башней на голове. Шиньён подложила, а всем говорит – свои. Своих там на челку не наберется…
– А почему гуляет? – наивно спросила соседка.
– Почему, почему… Слаб, говорят.
Носатый откашлялся, дергаясь как будто подсвеченной изнутри головой. Стакан он держал возле самого рта, время от времени (видимо, проверяя, есть ли там водка, а проверив, тут же забывая об этом) в него заглядывая.
– Па-апрошу всех… н-налить!
Славик налил – по четвертушке мне и себе.
– Ты бы поменьше пил, – сухо сказала Зоя.
– Да нет, еще ничего, – сказал я.
– Хочешь напиться?
От неожиданной резкости ее голоса я в первый момент растерялся. Славик кашлянул и отворотился к Лике.
– Я никогда не напиваюсь.
Зоя, не ответив, пожала плечами. Все было очень плохо. Я старался не думать об этом. Водка мне помогала.
– Др-рузья!… – перегоревшим голосом хрипнул носатый. – Все мы сегодня здесь… и кого здесь нету, – мы все – поздравляем молодых!! Марина и-и-и…
– Леша…
– …и Леха! У вас н-нолито? Должно быть нолито! У всех нолито?!
– Нолито, нолито! – весело закричала невеста и напоказ подняла два бокала. Я увидел, что Тузов уже слегка присовел.
– Значитца, пьем вот за что! – загремел носатый, вдруг обретая прежнюю силу. – Чтобы все хорошее, что я хочу пожелать молодым, плавало в ихнем бокале! От так! Вмах – и до дна!…
Носатый хватил свои четверть стакана – рывком запрокинувшись так, что чуть не потерял равновесия (забалансировал животом), – и, постояв, оглушенный, с минуту, – тяжко осел на стул…
– Жениху да невесте сто лет да вместе!
– За сто лет, я чай, сам себе обрыднешь…
– Дотянись до огурчика, Кать…
– Гринь, а Гринь! Ты чего? Не пошла?…
– Хрену, хрену ему под нос!
– Что-то жених заскучал…
– Жена, баб Дусь, два раза в жизни милой бывает: когда в дом введут, да когда вон понесут.
– Мели, Емеля…
– Танцы-то скоро будут? Надоело уже…
– Жисть наша, Лизавета Петровна, известно какая: водка, водка и молодка… Х-ха! Шютка.
– Страшный вы человек, Николай Михалыч!
– …мне говорит: с Петькой больше не ходи, а то плохо будет. Вообще, а?!
– У Афанасья дом был, где сейчас прачешная. Потом – Сапрыкиных, потом Евсеевых, а потом уже наш. Аккурат, где нынче второй подъезд…
– …в армию в этом году пойдет. Может, вправют мозги.
