Когда закон бессилен

—    Ну, я сказала, — улыбнулась Наташа, — хо­роший мужчина и человек прекрасный.

—    Больше ничего не спрашивал?

—    Нет, — ответила Наташа и, взяв полотенце, сняла кастрюлю. — Сейчас есть будем.

В распахнувшуюся дверь ворвались трое парней. Навстречу первому Антон ногами толкнул табурет. Вскочил и от удара ногой в грудь врезался спиной в полку с посудой. Под грохот упавшей полки, звон бьющейся посуды и пронзительный женский крик на кухню вбежали еще двое. Двое парней, толкаясь, в тесной кухне, пинали пытавшегося встать Зубра.

—    Заткнись! — подскочив к кричащей Наташе, один из парней рывком развернул её к себе спиной и ладонью зажал рот. Вздрагивающий от ударов Антон нащупал вилку, схватил ее и резким движением воткнул в ногу одного из парней.

Взвыв, тот упал. Зубр поймал ногу второго, отбросил его и, навалившись на упавшего, схватил за горло. Его вскинутую руку с зажатой в кулаке вилкой перехватил третий и с корот­ким криком-выдохом ударил Зубра ногой в лицо. Зубр подхватил за ручку дуршлаг, треснул парня по колену и, вырвав руку, вскочил. Прямой удар кулаком  в челюсть свалил его снова. Двое парней подхватили потерявшего сознание Антона за руки и вытащили его на середину кухни. Наталья впилась зубами в мизи­нец закрывавшей ей рот руки. Взвыв, парень оттолк­нул ее. Боевик, которому зубцы вилки вонзились чуть выше коленной чашечки, лежал, обхватив раненную ногу и матерился. Другой, которого Зубр ударил дур­шлагом, упираясь руками в стену, поднялся.

—    Хорош! — рявкнул он. — Берите его и ва­лим! — злобно приказал он.

—    Убью, сучка! — заорал парень, потрясая рукой с прокушенным мизинцем и кинулся к Наташе.

—    Не трожь ее! — остановил его старший. Испу­ганно отшатнувшаяся женщина, уперевшись поясни­цей в газовую плиту, схватила кастрюлю с лапшой

и

выплеснула варево в лицо шагнувшего к ней боевика. Он с криком схватился за обожженное лицо

и

упал на одного из обернувшихся на крик парней. С громким, пронзительным криком Наташа бросила кастрюлю во второго. Тот увернулся. Воспользовавшись этим, ок­ровавленный Антон, обеими руками обхватив пятки парня, рванул на себя. Парень упал. С яростным рыком Зубр бросился на него. Парень сильным толч­ком отбросил его назад. Рванувшись к отлетевшему Зубру, старший уложил его на пол.

—    Тише! — воскликнул вбежавший в дом Го­га. — Заткнись, — и коротко ударил в живот Ната­шу. Она упала.

—    Уходим! — махнул рукой Гога.

Граф остановился, достал сигарету и, прикуривая, внимательно осмотрел большой зеленый дом. Было тихо,

и

это ему не понравилось. Зубр не из тех, кто любит тишину. Телевизор работал бы обязательно. Граф осмотрелся. Не заметив ничего настораживаю­щего, сунул руку за пазуху, сжимая рукоятку нагана, и шагнул к воротам. В том, что милиции в доме нет, он был уверен. Группа захвата работать умеет и если бы в доме была засада, этой самой тишины не было бы. Граф подошел к калитке и  постучал палкой. Не услышав ответа, надавил на кнопку звонка. Потом толкнул калитку, вошел во двор.

—    Хозяева! — позвал Граф. — Попить не да­дите?

Ответом ему была тишина.

—    Хозяева! — повторил он, подходя к крыльцу.

—    Эй! — услышал он за спиной голос. — Какого тебе здесь надо?

Повернувшись, увидел вошедших в калитку двух молодых парней.

—    Ребята, — просительно сказал Граф, — вы это, попить не дадите? Уж извините, что я вот так вошел. Я и постучал и позвонил. А...

—    Свали-ка наскоряк! — подходя к дому, пре­небрежительно буркнул один из парней.

—    Да я  так, — стараясь выглядеть испуганным, проговорил Граф, — пить попро...

—    Сдерни, козел, — презрительно бросил прохо­дивший мимо него первый и, дернувшись телом, хо­тел толкнуть Графа плечом. Чуть отклонившись впра­во Виталий ударил его палкой между ног, потом бро­сил сумку в лицо второго, прыгнул к нему и ударом в челюсть сбил его с ног. Обернувшись, снизу вверх по-футбольному пнул первого парня.

«Зря», — мелькнула в него мысль. Его реакция была ответной на страшное, по лагерным понятиям, оскорбление. Носком левой ноги ударил приподняв­шегося второго парня в живот. Наклоняясь за палкой, Граф увидел у лежащего с окровавленным лицом пар­ня за ремнем пистолет. Выхватив наган, присел рядом и упер ствол в левый глаз парня.

—    На кого работаете, сучата?! — зло спросил он.

—    Гога послал, — открыв левый глаз, испуганно прохрипел тот. — Мы...

—    Где мужик? — спросил Виталий. Он понял, зачем здесь эти двое. Чтобы, как говорится, замести пыль после дела. А это значит, что Зубра как-то вычислили и схомутали. Если бы Антона взяли мен­ты, все было бы ясно. Но, судя по всему, вместе с сумкой кассира они хапанули зеленые какой-то ма­фии, и он хотел знать, насколько все серьезно.

—    На турбазе, — простонал парень.

—    Кто навел на мужика? — спросил Граф.

—    Не знаю. Нас Гога послал. Он...

—    На кого Гога пашет? — прервал его Суворов.

—    На Тимура, — боясь пошевелиться, хотя ствол, давящий на глазное яблоко, причинял сильную боль, промычал парень. Увидев, что второй парень зашеве­лился, Граф сильно ударил рукояткой нагана парня в висок. Обеими ногами вскочил на спину другого. Каблук Графа впечатался ему в шею. Голова парня неестественно выгнулась назад.

Граф метнулся

в

дом. Дверь была открыта. Выхва­тив левой рукой

«Макаров»

,

с револьвером

в

правой, Виталий влетел на кухню. Остановившись, закатал желваки. Разломанная полка, разбитая посуда, опро­кинутый табурет и пролитое молоко у газовой плиты говорили о том, что здесь была схватка. Увидев вилку с бурыми от засохшей крови зубцами, Граф вымате­рился.

«Скорее всего эта шалава его сдала, — решил он. — Вспомнила, как с подругой о получке говори­ла, и цынканула ей. А кассирша — дальше». Граф заволок парней в дом. Обыскав их, нашел два писто­лета. Сунул в сумку, нашел у боевиков по запасной обойме, положил их в задний карман. Пятясь задом, дошел до калитки, обрызгивая дезодорантом свои следы.

«Надо сваливать, — решил он. — Мусора на хво­сте, да еще и новые русские охоту за мной устроили. Зубра сейчас наверняка спрашивают обо мне. Если он раскололся, то они у меня на хате уже были. Может, и сейчас торчат. На стройке тоже. Так, — Граф оста­новился и закурил. — Похоже, влип я крепенько.

 Лады. Надо пехом выбираться из города. До первой, а лучше до второй железнодорожной станции. Там в товарняк, и пару часов безвылазно. Потом...

Здесь размышления Графа прервались: навстречу шли два милиционера. Виталий, прихрамывая, нето­ропливо двинулся дальше.

— ...отпинали крепенько, — с усмешкой продол­жил рыжеватый сержант. — А он ни в какую. Мол, не я, и все.

«Псина поганая, — зло подумал Граф. — С пья­ненькими у вас это лихо получается. А вот когда кого- то брать надо, а он стреляет, то тут вы пас, группа захвата под пули идет или ОМОН». И те, и другие тоже были ментами, но Граф отдавал должное рискующим за зарплату людям. Словно что-то обро­нив, по- стариковски медленно нагнулся и бросил бы­стрый взгляд назад. Милиционеры были уже далеко, Граф прихрамывая, двинулся дальше.

— Где он? — влепив полновесную пощечину привязанному к стулу Зубру, спросил Журин.

—    Ты, пидар, как баба бьешь! — крикнул Зубр, сплюнув кровь с разбитых губ. — Дешевка. Развяжи меня, сучара! — дернувшись, прохрипел он. — Я тебе, шкура, покажу, как бить надо!

—    Смелый, — повернувшись к стоявшему рядом Гоге, усмехнулся Тарас.

—     Слушай сюда, — сделав шаг вперед, Гога сильными пальцами сдавил щеки Зубра и запрокинул его лицо. — Я тебе последний шанс даю! Где твой кент? Куда дипломат дели?.