– Ну уж нет, – возразил Иван, – только не такую.
– Так если ехать, – Тарасенко поднялся, – чего ждать-то? Махнем ко мне, а утречком в Билибино и самолетом до Магадана.
– Точно, – весело согласился Иван. – Хоть Москву увидим. А то, блин, уже тридцать, а даже поезда вживую не видел. Служил на погранзаставе на Чукотке. И Женька тоже.
– А вы зачем поедете? – усмехнулся отец.
– Ты ей это сказал. – Иван кивнул на Катю.
– Ага! – хитро улыбнулся отец. – Это не обсуждается. Вон как сказано. Надо на свое словесное вооружение взять. Лучше и убедительнее, чем мат, – засмеялся он.
– Значит, так, – подошла к ним Катя. – Завтра на вертолете мы улетим в Магадан. Документы у вас с собой?
– Сейчас без документов никуда, – вздохнул Тарасенко. – Но сразу не получится. Тетрадь вашего Графа у меня дома лежит. Вся на каком-то непонятном языке написана. И как я понял, что-то где-то еще надо взять. Сразу никак не получится.
– Что-то взять? – переспросила Катя.
– Ну да. Для Графа это куда важнее было, я сначала хотел понять, что взять надо и где. А когда понял, что не могу отыскать, то в ментовку обращаться не стал, это им надо все разжевывать, зачем и почему. Они бы и документами этими заинтересовались. Ну ладно, поехали. – Тарасенко увидел, как водитель вездехода машет им рукой.
– Пожалуйста, Юрий, будьте настороже, – попросила Катя. – Дедушка звонил и что-то говорил о каком-то человеке…
– Не беспокойся, все будет хорошо, – сказал Муромцев.
– Я тоже останусь, – кивнул Лука. – Завтра с утра на утиную воду схожу, там полно их бывает, а то когда еще выпадет…
– Самое большее через неделю вернусь. Надеюсь, вы понимаете, что я не могу не отвезти Сергея Дмитриевича в Москву, чтобы все всё узнали. А то мы жили как безродные. Разные были слухи, а правда, оказывается, проста и страшна. Спасибо вам огромное, уважаемый Сергей Дмитриевич! – Катя поклонилась ему. – Вы даже не знаете, что вы для нас сделали. И тебе, – повернулась она к Луке, – большое спасибо.
– Когда я услышал от Степана, что он видел двоих, которые спрыгнули с самолета, чтобы встретиться с японцами, вам говорить не стал. А тут мой дядя Семен приболел. Я приехал, а он мне то же самое рассказал и фотографии показал. Тот русский отдал их ему, он тогда мальчишкой был, чтобы сохранил. А когда отца в лагере убили, это уже позже было, Семен, мой дядя, запил. А Степан из Лугового всем врал. А дядя молчал. Но фотографии хранил. А я как увидел вас, узнал ту женщину на фотографии, она на вас или вы на нее сильно похожи. Я вспомнил, что такую же фотографию я видел у Тарасенко. И поехал к нему. Он показал, и точно вы… Ну, то есть…
– Что ты будто на олене едешь? – усмехнулся Тарасенко. – Судьба мне это подарила напоследок. Я же всегда помнил Графа. Фамилию забыл. Записал где-то после Москвы и забыл. Думал, может, потом сыновья найдут. Главное – письмо отдать. На прапрабабушку вы очень похожи. А ты на Графа смахиваешь, – кивнул он Жене.
– Но письмо, наверное, уже не прочитать, – печально вздохнула Катя. – Может, эксперты как-нибудь сумеют…
– Хрен ты угадала! – усмехнулся Тарасенко. – Твой прадед был очень мудрый. Он и тетрадь мне отдал, и почти то же, за малым исключением, на железных листах выбил. И место там указано, где что-то взять нужно. Где и что, не знаю. Правда, позже базарок по зонам гулял, что не пустой Граф из Америки прилетел. Что-то вроде дорогое спрятал для своих. Слух тот козел пустил, который и подставил вашего Графа. Он, сука, в натуре с япошками вась- вась был. Потом сдал, видать, всех, кого знал, и его в Москву отправили. Вот фамилию, блин, забыл… Что-то из деревьев, а тут не растут такие… Дуб? Точно! – обрадовался Тарасенко. – Дубов. Ему Граф, видать, шепнул, пока они где-то курковались. А тот потом, когда эти самураи появились, его по башке шандарахнул и повязать хотел или убить. Но Граф его вырубил и с другими управиться смог. А тут погранцы, и все, хенде хох. Но погранцы вроде как поняли Графа, а вот менты, энкавэдэшники, говорили – враг и, короче, не чешись. Это все, что я знаю. Сегодня прочтете, если сможете, хотя вряд ли. Там, как говорила моя бабушка, сам черт рога сломает. А в тетради листы какие-то твердые, и по-нашенски прочитать кое-что можно. Я, правда, не читал. Вы представить не можете, что для меня Граф сделал. Я уже на другом сроке встретил одного из тех, которые меня хотели петушком сделать, понравилась моя задница одному приблатненному. И если бы не Граф… – Он выругался. – В общем, и жизнь он мне спас, и достоинство. Так что не надо меня благодарить, это я и мои олухи перед вами в долгу неоплатном. А ты, Лука, молоток. И фотку узнал, и что не сказал сразу, правильно, а то бы вряд ли я поверил и не поехал бы… В общем, пока все в порядке.
– Она уезжает, – сказал лысый.
– Вернется. – Биатлонист зевнул. – Может, к врачу едет. Не просто так она вырубилась.
– Вот и Большая поляна. – Плотный бородач остановил вездеход. – Если тебе к геологам надо, топай через сопку. Туда не проехать, а круг давать…
– Не надо. – Исао открыл дверцу. – Я дойду. Мне Дмитрий карту показал и все объяснил. Сколько денег я вам должен?
– А ты действительно чудик, – усмехнулся водитель. – Меня Димка попросил, а я с друзей денег не беру. Ты же чемоданы ему не за деньги тащил.
– Спасибо вам! – Японец протянул руку.
– И тебе не хворать! – улыбнулся водитель. Исао взял свой рюкзак. – Это Димка просил тебе дать. – Водитель протянул ему мелкокалиберную винтовку. – Затвор после каждого выстрела передергиваешь, в смысле перезаряжаешь. В обойме пять штук, калибр пять и шесть. Вот еще маслята, – он протянул подсумок, – на ремне повесь. А вот это нож, таежный инструмент. И держи паек. Тебя когда забирать?
– Не знаю. Если что-то заставит вернуться, я доберусь до вас.
– Ну тогда удачи! – пожелал водитель, и вездеход тронулся.
– Чудо-техника, – улыбаясь, посмотрел ему вслед Исао. Он повесил сумку на плечо и сунул нож в ножнах в левый рукав. Потом резко махнул рукой, и рукоятка легла в ладонь. Он бросил нож, который воткнулся в тонкий ствол.
– Чего это вы, мужики, в темень идти решили? – спросил чукча.
– Да надо нам так, – усмехнулся рослый мужчина.
– А как же проводник? Мне Туркин позвонил, и я договорился на утро…
– Он сейчас придет, – ответил рослый. – За ним ваша жена ушла. Да вот и они! Проводник с семьей живет? – спросил он.
– Один, как медведь в берлоге.
– Сейчас вам деньги отдадим. Славик, рассчитайся, – сказал лысому рослый.
– Понял! – Тот вошел в дом.
– Значит, вас провести требуется? – сказал невысокий бородач. – А зачем ночью-то?
– Вот что, поведешь нас к Провалу. Знаешь такой?
– Погодь, мужики, но Савел говорил…
– А тебе какая разница? – покачал головой рослый. – Деньги те же, а мы еще и добавим.
– Все! – Лысый вышел. – Они удачи желают. Расчетом довольны.
– А проводить в дорогу, – удивился проводник, – не выйдут? Так негоже, добра в тайге не будет. Хозяин дома, от которого…
– Пошли, суеверный ты наш, – усмехнулся рослый.
– Ладно! – Собравшись, проводник быстро пошел вверх по склону. Трое с охотничьими ружьями в чехлах двинулись за ним.
– Что это их на ночь глядя понесло? – спросила у чукчи жена.
– А кто знает? Позвонил кто-то, и пошли. Сколько они за то, что Валета позвала, дали?
– Сто евро. Я их к остальным в духовку сунула.
– Надо было тех кончать, – сказал худощавый.
– Закрой рот, Ганс, – посоветовал рослый. – Мы делаем то, что нам приказывают. Все, ждем здесь. Этого сделай так, чтоб не нашли, – сказал он лысому. Тот подошел к сидящему на камне проводнику.
– Исао верно говорил, – сказал по телефону невысокий худощавый японец. – Они здесь. Ночью состоится казнь.
– Интересно, почему Исао так поступил? – задумчиво пробормотал голос в телефоне. – Смерть наших братьев будет отомщена. И ее тоже, но без ритуала. Отец женщины должен думать, что это сделали русские бандиты.
– Все сделаем, Орел. Соседи услышат выстрел и вызовут милицию. Русские бандиты бросят убитого и убегут.
– Верный ход, Бамбук. Возвращаться будете через Хабаровск, вас там встретят.
– Ты почему не спишь? – Женщина лет тридцати заглянула на кухню, где сидел плешивый полный мужчина.
– Просто думаю, что зря я сделал это, – закурив, ответил он.
– Подумаешь! Ну сообщил, что Мирославская попросила дать ей неделю отгула. И что? За это, кстати, нам обещали неплохие деньги. Только вот непонятно – зачем это понадобилось…
Разбив стекло, в комнату влетела лимонка. Ахнул короткий взрыв.
– У соседей взорвалось что-то, – подошла к окну пожилая женщина.
– Да мало ли что там бабахнуло, – равнодушно ответил старик с газетой.
– Горит! – ахнула женщина. – Горит! Митя! – пронзительно закричала она. – Помогите! Помогите!
– Дура! – рявкнул муж, убедившись, что жена права. – Пожарных надо вызывать. Ведь говорил, что они мне сразу не понравились! – Он начал лихорадочно набирать ноль-один.
– Что-то не пойму я Гардинга, – сказала Анжелика. – То одно, то другое. Зачем-то ему понадобилось знать, где сейчас находится эта графиня. – Она засмеялась.
– Мне тоже непонятен интерес к Мирославским, особенно к Катьке. Даже тебя купили! – Валентин усмехнулся. – Началось это недавно, можно сказать, после убийства отца и этого Шалона. Кстати, его дети так и не приехали.
– Нет, был какой-то. Кажется, родственник. Спросил у соседей о нашем отце. Милиция так ничего и не нашла. А ведь и ФСБ вроде бы подключалась.
