– Вернее, брат, – серьезно проговорил он. – И беспокоюсь о здоровье своей сестры. Вы знаете, что с ней произошло?
– Об этом, – вздохнула девушка, – все говорят. Тут милиция приходила, – шепотом, словно боясь, что ее кто-то услышит, продолжила она. – Преступника, говорят, задержали. Только какой преступник Стахов, – она махнула рукой. – Мы и то знаем, что не он это. А милиция и насильники эти – почитай, одна компания.
– Это почему же вы так плохо о нашей милиции думаете? – поинтересовался следователь.
– Так это все знают, – ответила девушка. – Кого сейчас берут в милицию-то? Тех, кто…
– Значит, к ней милиция приходила… Давно?
– Они у нее в палате были, вместе с Раисой Борисовной. А потом ее сразу перевели в отдельную палату.
– Литкова! – раздался сзади резкий голос Либертович. Девушка, испуганно ойкнув, побежала к ней. Себостьянов криво улыбнулся и неторопливо пошел следом.
– О чем ты с ним говорила? – быстро, не спуская глаз с подходившего следователя, спросила Либертович явно испуганную медсестру.
– Он просто клеиться начал, – соврала та. – А парень…
– Так как, красавица, – громко спросил Себостьянов, – пойдем в ресторан?
– У вас в прокуратуре все донжуаны? – насмешливо спросила Либертович.
– Мужчина и в прокуратуре остается мужчиной, – улыбнулся Себостьянов. – И ничто человеческое ему не чуждо. В расширенных глазах медсестры плеснулся страх.
– К тому же вовсе не обязательно кричать о том, что я из прокуратуры.
Сейчас отношение к органам у большинства негативное. Так что вы, можно сказать…
– Иди, – взглянула на медсестру Либертович. Та, бросив на следователя благодарный взгляд, вернулась к тележке.
– Почему Резкову перевели в другую палату? – спросил Себостьянов. – Насколько я знаю, эти палаты, – он обвел рукой, указывая на четыре двери, – так сказать, элитарные. Если проще, – следователь улыбнулся, – то очень дорогие.
Резкова же не является…
– Занимайтесь своей работой, – улыбнулась Раиса Борисовна, – а нам позвольте выполнять свою. Наши профессии сходны. И вы и мы стоим на страже жизни и здоровья людей. А сейчас извините, я на работе. Как, впрочем, и вы.
Если вам так необходимо переговорить с Резковой, это можно сделать через несколько дней, впрочем, как только это будет возможно, – явно издеваясь, закончила она, – я вам немедленно позвоню.
– Буду премного благодарен, – поклонился Себостьянов.
– Ты? – отступив на шаг, спросила Элеонора.
– Здравствуй, Элен, – улыбнулся Викинг.
– Добрый день, Альфред, – насмешливо поклонилась она.
– Ну вот, – с сожалением проговорил он, – сколько лет не виделись, а вместо…
– И ты смеешь говорить об этом! – вспылила она. – Ведь ты так неожиданно пропал, что…
– Поверь, милая, на это были веские причины. Иногда судьба бывает безжалостной и бьет очень и очень сильно.
– Настолько сильно, – сердито взглянула на него она, что ты не приехал на похороны матери. А через полгода без тебя похоронили и отца.
– Я уже сказал, на то были очень веские причины. А ты изменилась, раньше ты, говоря о родителях, называла их папа и мама.
– Тогда они были живыми, – сказала Элеонора.
– Ты разрешишь войти? – спросил он. – Или…
– Заходи.
Викинг шагнул в прихожую.
– Это тебе. – Он протянул Элеоноре большой пакет. – И это. – Он поставил к ногам Элеоноры небольшую корзинку с розами. Посмотрев на цветы, она молча покачала головой. – Я слышал, у тебя есть дочь, – сказал Викинг.
Элеонора посмотрела на большую коробку в его руках.
– От кого же ты это слышал? – удивилась она.
– Земля слухами полнится, – неопределенно ответил он и отдал коробку. – Надеюсь, девочке понравится.
– Ты зачем приехал? – держа коробку, спросила она.
– Дела привели в Воронеж, – ответил Викинг. – И эти же дела требуют, чтобы я задержался здесь на неопределенное время. И я подумал: может быть, Элен…
– Вот в чем дело, тебе просто нужно где-то пожить.
