— Расскажите мне о нападении на мою сестру, — неожиданно попросила Уртиция.
Граф нахмурился.
— Не стоит говорить об этом сейчас…
— Я настаиваю, отец.
— Я вас понимаю, это может быть тяжело, но необходимо, — Родгар поправил узкий стоячий воротничок колета, — к сожалению, нам мало что удалось узнать. Она со спутниками попала в засаду в долине реки. Все погибли. Не удалось найти лишь тело вашей сестры. Только ее вещи, брошенные на берегу, и следы крови.
От природы бледное лицо Уртиции стало окончательно похоже на белый мрамор. Тем не менее, она негромко произнесла.
— Прошу вас, продолжайте, Родгар.
— Вы уверены, что готовы это слушать? — неожиданно мягко спросил он.
Девушка молча кивнула.
— Мы полагаем она была ранена и, спасаясь, бросилась в реку. Увы, ее сил не хватило… Мы детально обыскали оба берега ниже по течению, но тщетно.
— Она не умела плавать… — тихо произнесла Уртиция.
Родгар вздохнул.
— По крайней мере, она не попала в руки бандитов.
— Я уверен, что власти примут все необходимые меры по розыску и наказанию виновных, — вмешался граф, — я уже написал герцогу Орсино.
На его бледном лице выступил лихорадочный румянец, а в обычно пустых глазах проступала ярость. Мольфи подумала, что еще ни разу не видела графа в таком возбуждении. Он даже выглядел здоровее, чем всегда.
— Обещаю, я этого так не оставлю… В ближайшее время я напишу в приорию Ордена и попрошу, чтобы они тоже приняли участие в расследовании.
На лице Родгара промелькнула растерянность.
— Ваша сиятельство, я скорблю вместе с вами, но более чем уверен, что и возможностей герцога Орсино вполне хватит…
— Не сомневаюсь, но я должен быть уверен, что убийцы моей девочки попадут в руки палачей… И я… Я должен это увидеть своими глазами.
Граф выпрямился и набрал воздуха. Мольфи удивленно отметила, что тот почти на голову выше жениха и заметно шире в плечах. Это ее поразило, обычно граф ходил ссутулившись, завернувшись в меховой плащ и опираясь на трость. Отчего девушка считала его дряхлым высохшим стариком. Теперь же она видела пожилого, но еще полного сил человека.
— Успокойся, отец, — взволнованно перебила его Уртиция, — тебе нельзя волноваться!
— Ну уж нет, эта болезнь высосала из меня все соки, но ей придется обождать, пока я не увижу как умирают эти негодяи!
Уртиция нахмурилась. Мертвенная бледность сошла с ее лица и оно приобрело обычный оттенок.
— Большое вам спасибо, кавалер Родгар, что вы приняли столь горячее участие в судьбе моей несчастной сестры. Но вы, наверное, устали с дороги, да и мой отец не очень хорошо себя чувствует. Я уверена, вас разместят наилучшим образом, а завтра мы сможем продолжить нашу беседу.
Она встала с кресла и протянула гостю узкую ладонь. Тот опустился на одно колено и поцеловал ее пальцы.
Граф что-то проворчал, но перебивать дочь не стал.
За окнами стемнело.
— Прикрой ставни, — Уртиция сняла надетую по случаю приема диадему и задумчиво оглядела серебряное украшение с темно зелеными прозрачными камнями.
— Ее носила еще моя мать… И она должна была достаться старшей в роду.
Девушка тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли.
— Мой отец еще не спускался?
— Нет, — ответила Мольфи, — он в кабинете.
— Он упрям. Пока не напишет обещанное письмо в Орден, не успокоится. Сходи, передай ему, что я прошу его отложить это на завтра. Уже слишком темно, чтобы писать.
Мольфи кивнула, вышла из спальни Уртиции, и зашагала сначала вниз в общий зал, а потом вверх, в соседнюю башню.
Пока девушка добралась до двери личных покоев графа, она уже заметно запыхалась. Башни замка были очень высокими.
Она взялась за дверное кольцо. В тени позади что-то едва слышно зашуршало.
— Кто здесь?
Она напрягла зрение, но темнота на уходившей на чердак лестнице была непроницаемой.
— Опять крысы…
Она постучала.
— Входи… — донесся голос с той стороны двери.
Немного робея, она зашла.
Граф скрипел пером за столом у открытого окна. Распахнутая дверь подняла сквозняк, и в лицо Мольфи ударил пахнувший листвой влажный ночной воздух. Огоньки свечей задрожали, придавленная для веса кинжалом бумага на столе слегка зашевелилась.
— Осторожнее, погасишь! — сурово произнес граф, — чего тебе?
Девушка прикрыла за собой тяжелую ясеневую дверь.
— Ваша дочь просит вас спуститься и завершить письмо завтра…
Граф фыркнул.
— Она молода, неопытна и не знает жизни. Я любил свою старшую дочь. Да, я знаю, что ходят слухи о ее незаконном происхождении… Однако она моя дочь.
Он слегка ударил кулаком по столу. Мольфи попятилась и уперлась затылком в дверь.
— И ее гибель не случайна. Я слишком долго был слеп, но сейчас это зашло слишком далеко. Я выведу их на чистую воду, кем бы они ни были. И для этого я обязан действовать быстро.
В памяти Мольфи всплыло тщательно загоняемое глубоко в подсознание воспоминание об услышанном тогда, в библиотеке, куда по ошибке забрела, возвращаясь из потайного хода. Может рассказать об этом графу? Нет. Он спросит, как она туда попала и вообще…
— Передай Уртиции, что я только допишу письмо и сразу же спущусь. Я должен отправить его завтра на рассвете.
Мольфи сглотнула, и так и не решившись ничего рассказать, ответила лишь:
— Да, ваше сиятельство.
— И аккуратнее с дверью.
Она поклонилась и выскользнула в коридор, стараясь не держать дверь открытой долго. Плотно затворив тяжелую створку, она быстро зашагала вниз по каменным ступенькам. Позади опять что-то зашуршало.
— 'Совсем замковые коты заелись, надо бы из города голодных привезти'.
Мольфи передернула плечами. Она не любила и побаивалась крыс.
Спустившись еще на два пролета, она услышала, как хлопнула наверху дверь. Неужели она ее плохо закрыла! Ей представились гаснущие от сквозняка свечи, залитое чернилами письмо и разъяренное лицо графа…
Она развернулась и побежала наверх. Дверь была плотно закрыта. Послышалось? Она немного постояла. Через толстые доски донесся какой-то шум. Слышно было плохо, но ей послышался звук падения, тихий звон, сдавленные ругательства, а потом громкий и резко стихший крик…
Неужели граф таки испортил письмо из-за сквозняка? Бежать? Нет, она должна… Мольфи задрожала и толкнула дверь.
Комната была пуста. Ночной ветер бил ей в лицо, врываясь сквозь черный проем. Стул был опрокинут
