Зашелестела газета, и Манюсь открыл глаза. Его сосед слева, молодой токарь с Жерани, перевертывал листик «Жиця Варшавы».
— Тут, Чек, пишут о тебе, — заявил он.
— Наверное, редактор Худынский, — отозвался мальчик почти равнодушно. — Прочитайте, пожалуйста, — попросил он, однако, через минуту.
— «Сегодня на поле «Агриколы», — громко читал слесарь, — состоится финальный матч «диких» футбольных команд на кубок «Жиця Варшавы».
— Ну, это-то я знаю, — прервал его Манюсь, — а где же там обо мне?
— Сейчас… — Слесарь среди мелкого шрифта поискал глазами последние спортивные новости. Вот: «Сиренка» приступает к матчу в ослабленном составе, без своего лучшего игрока — Мариана Ткачика. Это большой шанс для и без того сильной «Амброзианы». — Токарь глянул на мальчика.
Тот кивнул головой:
— Понятно. Только пускай заранее не радуются. Футбол — это такая игра, в которой трудно все заранее предсказать. Каждый игрок мечтает выиграть, каждый хочет забить гол. Случается, что результат зависит от того, кто сильнее хочет выиграть.
Сказал он это с такой уверенностью, что токарь одобрительно кивнул.
Манюсь опустился в подушки и закрыл глаза.
— Который час? — спросил он.
— Пять.
Мальчик подскочил и горящими глазами обвел палату.
— Начинается матч! — закричал он. — Нужно всем крепко зажать палец, чтобы моя «Сиренка» выиграла!
Когда дверь в палату приоткрылась и в ней показалась сияющая веснушчатая рожица Жемчужинки, всем все стало ясно. За Жемчужинкой протискивалась вся команда. Манюсь, с трудом приподнявшись, взволнованно вглядывался в веселые лица товарищей.
— Выиграли четыре:два, братец! — первым закричал Жемчужинка.
За Жемчужинкой с торжественным видом выступал Манджаро, держа в обеих руках большой хрустальный кубок. А за Манджаро — вся команда: задумчивый Паук, маленький Игнась с курносым носиком, Кшись Слонецкий, рослый и чистенький, точно только что из химической чистки, приземистый Метек Гралевский и прочие славные игроки команды-победительницы. А за ними — их любимый тренер Стефанек. Он улыбался и многозначительно щурил глаза.
Рядом с ним лоснилась увлажненная потом физиономия пана Сосенки, а в самом конце процессии виднелась седая чуприна пана Лопотека. Механик оглядывался с таким озабоченным видом, точно он единственный нес ответственность за этот массовый налет на больницу.
Манджаро поставил хрустальный кубок на ночной столик и с облегчением перевел дыхание. Жемчужинка протянул Манюсю худенькую, не слишком чистую руку. Чек долго ее жал. Он хотел что-то сказать, но внезапно нахлынувшее волнение помешало ему.
— Выиграли, братец, — повторил Жемчужинка. — Первый гол забила «Амброзиана», но через пять минут Игнась сравнял счет. Другую штуку забил Манджаро, но перед самым концом они тоже сравняли… Ну, и… сам понимаешь — пришлось играть дополнительное время. И мы играли. Манджаро сунул им две бомбы… И получилось четыре: два.
Теперь, после этого короткого сообщения, Манюсь наконец обрел дар речи.
— Поздравляю! — произнес он и, чтобы подчеркнуть торжественность момента, добавил: — Заслуженная победа! — А напоследок одарил всех своей чудесной улыбкой.
Неожиданно за спиной пана Сосенки он в самом конце палаты разглядел Скумбрию. Бывший капитан «Урагана» стоял, смущенно оглядываясь по сторонам, точно не решаясь присоединиться к этой радостной компании.
— Как жизнь, Рысек? — приветствовал его Манюсь.
По лицу Скумбрии скользнула слабая, но искренняя улыбка.
— Ой, да! — закричал Жемчужинка. — Мы и забыли тебе сказать: Рысек перешел к нам. Все игроки «Урагана» переходят в «Сиренку».
— Завтра рассмотрим это дело на собрании, — пояснил, как всегда аккуратный, Манджаро.
Чек свесился с кровати, протянул Скумбрии руку и весело заявил:
— Здорово! Значит, наша команда будет теперь еще сильнее!
