будет просто счастлив познакомиться с вами и принять вас в нашем скромном обиталище.
— Меганемнон? Это который воевал тридцать лет со своим двоюродным братом за остров Перлос?
— Его внук.
— Ах, как летит время… Кто бы мог подумать… А где же мой писец? — вдруг встрепенулся поэт. — Я только сейчас вспомнил, что в Пасифии приказал ему садиться на корабль вперед меня и всю дорогу с тех пор его не видел… Наверное, он тоже мучался от качки… Ах, да вот же он! — ткнул дрожащим сухоньким пальцем Демофон в сторону Ивана. — Ну, где же ты запропал? Помоги мне идти… хм… все время забываю, как тебя звать… Тазепам?.. Моногам?..
— Я Ион, и я вовсе не…
— Ах, да, извини, Яион… Пошли скорей. Видишь, мы заставляем нашего дорогого хозяина Одиссея нас ждать!
Царевич мгновенно осознал всю радужность открывающейся для личного секретаря самого Демофона перспективы и подхватил старика под свободный локоток.
— Идем, достопочтенный. Сейчас я только позову вашу личную охрану. Эй, Ирак, Трисей — хозяин уходит! Поспешите!
— Но у меня никогда не было охраны!.. Зачем мне охрана?.. От кого?!.. — От… от… От поклонников!.. Чтобы не докучали! Вы наняли их в Пасифии, помните?
Демофон замялся, наморщил лоб, захлопал глазами…
— Помните, — настаивал Иван.
— Ну, естественно, помню, — пожал наконец плечами поэт. — Что ж у меня, склероз, по-твоему, Ярион?
— Ну, теперь все в сборе? — кривовато улыбнулся Одессит.
— Конечно. Ребята, пойдем!
По дороге до Иванушки окончательно дошло, что он сделал. Он украдкой оглянулся на безропотно марширующих позади друзей, и ему стало слегка стыдно. Столько хороших людей в такой короткий промежуток времени он еще никогда не обманывал. Как это только могло прийти ему в голову!.. Писарь!.. Охрана!.. Как они только не подняли меня на смех!.. А бедный Демофон… Он, должно быть, подумал, что совсем выжил из ума… И что это на меня нашло?.. Конечно, королевич Елисей назвал бы это военной хитростью, но ведь я ни с кем тут не воюю и даже в обозримом будущем не собираюсь!.. Значит, это все- таки как-то по-другому называется… Так мог бы Серый поступить… М-да… Как говорил Шарлемань — с кем поведешься, с тем и наберешься… А что?.. Посмотрим, что из этого выйдет. Если не очень боком…
Весть о прибытии под стены Триллиона корифея стеллийской литературы, похоже, успела оббежать лагерь и подняла на ноги все войско побыстрее приглашения на обед.
К палаткам военачальников Одессит, Демофон и его самозваная свита шли по живому коридору из восхищенных солдат, многие из которых размахивали собраниями сочинений почетного гостя, и приветственные крики радостно звенели в раскаленном дневном воздухе.
Сотни рук тянулись к нему, чтобы прикоснуться, потрогать, пощупать, подергать, оторвать на память кусочек легенды, и если бы не Трисей с Ираком, сначала деликатно, а затем и со всей дури по этим шаловливым ручкам лупившие, всего старичка разобрали бы на сувениры еще на полпути к штабному шатру.
В конце коридора их уже поджидал Меганемнон при полном параде.
Сделав три шага навстречу, он простер к именитому посетителю украшенные тяжелыми боевыми наручами руки и промолвил:
— Добро пожаловать на землю Трилиона, великий Демофон! Это честь для нас — принимать…
— Трилиона?.. — переспросил вдруг поэт.
— Да, да. Трилиона! — радостно подтвердил Одессит. — Именно Трилиона!
— А разве это не Колосс?..
— Нет, ни в коем случае!..
— А мне казалось, что это должен быть Колосс…
— Нет, нет! Это — Трилион! Место, где творится история, где быль смешивается с мифом! Именно здесь наши… героические… — Одессит закашлялся, — воины… ведут осаду этого бесчестного, ничтожного города уже десять лет подряд.
— Хм… Значит, не Колосс…
— Нет, нет!
— А вы уверены?
— Да, конечно!..
— Ну, тогда ладно, — примирительно махнул рукой Демофон. — Трилион, так Трилион… Вы мне лучше скажите самое главное.
— Что?
— На открытие статуи я не опоздал?
Поспешно перетащив шатер Семафора на самый край лагеря по приказу хитромудрого Одессита, солдаты живо установили на этом месте новый красно-белый шатер специально для Демофона и его сопровождающих. После расторопно и весьма к месту поданной трапезы из холодной говядины, сыра с плесенью («Редчайший сорт,» — заверил Одессит и покраснел) и подогретого (а, может, просто разведенного теплой водой) вина почетных гостей повели на экскурсию по лагерю.
На пятнадцатой минуте случилось страшное.
То, чего никто не предполагал.
Меганемнону удалось заинтересовать поэта.
— Десять лет, говоришь?.. — покачал головой Демофон, как будто очнувшись ото сна. — И были ли под стенами сего славного города достойные его битвы?
Меганемнон замешкался, и ему на помощь отважно пришел радостный Хлорософ:
— Да, еще бы! Шесть лет назад Стратостат взял одеяло Нематода, как он потом утверждал, по ошибке. И когда Нематод обнаружил пропажу и подумал на Калланхоя — вот это была битва-ай!!!..
Одессит яростно втоптал босые пальцы правой ноги простодушного солдата в песок и захохотал.
— Наш Хлорософ — большой шутник!
— Ха-ха-ха, — натужно поддержал его Меганемнон, стараясь отдавить злополучному адъютанту вторую ногу. — Умрешь со смеху.
— На самом деле, о достопочтенный Демофон, под стенами этого злосчастного города разворачивались самые кровавые сражения, самые трагические драмы, самые драматические трагедии, которые только может вообразить бессильный человеческий разум…
По знаку Меганемнона Трисей и Ирак бережно зарулили старичка к нему в шатер.
— Например? — заинтригованно спросил поэт. — Ребятки, посадите-ка меня поудобнее на этот топчан — я хочу послушать бравого Одиссея… Сдается мне, что сюжет следующей моей книги ходит поблизости! Такое нельзя упускать. А то, не ровен час, заявится сюда эта бездарность Эпоксид и переврет всю историю!..
— Смерть и горе преследовали нас как ужасные тени все время, начиная с мгновения высадки на этот враждебный угрюмый брег… — встав в позу чтеца-декламатора на сцене сельского Дома Культуры, начал Одессит свое поспешно выдумываемое повествование. — Ярион, записывай!..
— Записывай, Ярион! — энергично потер сухонькие ручки окончательно заинтересовавшийся Демофон.
Через пятнадцать минут в шатер Меганемнона набились все предводители стеллийского войска и слушали вдохновенное вещание Одессита с раскрытыми ртами. Через полчаса до них дошло, что кроме своих подвигов и, изредка, свершений верховного главнокомандующего, рассказчик ни о чем больше врать не собирается. И решили, что настала пора действовать. Принять бразды правления в свои руки, так сказать.
— Одессит, — громким шепотом прошипел воин в черном панцире. — Расскажи про меня, и серебряный таз для омовений — твой!..
— …и тут, как комета в беззвездном небе, появляется неутомимый Сопромат, а в руке его — тяжелое
