— Жизней своих за тебя не пожалеем…
Царь Иван махнул рукой охране.
— Идите, идите по домам, — толкали опричники в спины не помнящих себя от радости новгородцев, — а то еще раздумает царь-батюшка.
На следующий день на торговую площадь привели архиепископа Пимена в худых монашеских одеждах.
— Ты лишен епископского сана, — сказал царь. — Тебе подобает быть скоморохом. Поэтому я хочу наградить тебя… Эй, приведите сюда вон ту старую белую кобылу. Получи жену, — продолжал царь, когда слуги привели лошадь. — С ней ты больше не расстанешься. Привяжите его покрепче. А раз уж ты женат, тебе быть архиепископом не пристало.
Опричники прикрутили Пимена веревками к седлу.
— Дайте ему в руки волынку и бубен — пусть веселит народ.
— Не виновен я, надежа православный царь, — твердил изрядно помятый опричниками Пимен. — Не осквернил себя изменой. Помилуй мя…
Он потерял человеческий облик. Со спутанными волосами, с худым, синим лицом, архиепископ представлял жалкое зрелище. Его, как шута, долго возили по опустевшим улицам Новгорода, он усердно надувал мехи волынки и бил в бубен.
Созванных на святительскую свадьбу архимандритов, настоятелей монастырей и монахов царь заставил заплатить откупные деньги: с архимандритов по две тысячи золотых, с настоятелей по тысяче и с остальных кому сколько пришлось.
В этот последний день царь Иван почувствовал раскаяние. За обедом он ел только постное. А перед сном, закрывшись в спальне архиепископского дома, он до полуночи тоскливо выпевал покаянные псалмы.
Глава двадцать вторая. «ДА ИСПОЛНЯТ НАШУ ВОЛЮ ИЛИ УВИДИМ, ЧЕЙ МЕЧ ОСТРЕЕ»
В первых числах марта 1570 года в Нарву приехали люди царского наказного капитана Карстена Роде. Они привезли из Новгорода много всякого товару, нужного для корабельного снаряжения. Царь Иван не забыл своих слов — дал и лошадей и охрану. Две сотни двуконных саней мореходы нагрузили разными пеньковыми канатами и веревками, парусиной, смолой… Вместе с мореходами приехали московские пушечные мастера. Отливать пушки для кораблей решили в Ивангороде.
Богатая, разжиревшая на русской торговле Нарва быстро оправилась от недавнего разгрома, учиненного по царскому приказу. Немецких купцов и сельских жителей опричники не тронули. Но дома, амбары и лавки новгородцев были разграблены, и принадлежащие им товары выброшены за городские стены и сожжены.
После всего увиденного в Новгороде ни Карстен Роде, ни остальные мореходы не удивлялись нарвским событиям. Однако смысл всего происходящего был им непонятен. Особенно диким казалось истребление товаров, которые можно было бы выгодно продать, а деньги положить себе в карман.
Близ самого моря, где река Россонь широким рукавом вливает свои воды в Нарву, на песчаном берегу раскинулось большое русское село Наровское. Здешние жители занимались постройкой морских и речных судов. В этом селе Клаус Тоде и Ганс Дитрихсен ожидали приезда из Новгорода Карстена Роде. Неподалеку высилась деревянная крепость, недавно построенная для охраны Нарвского устья. В ней по-прежнему сидел воеводой Тимофей Сбитнев, а начальником морской стражи был Федор Рыжиков… На реке Россонь в небольшом затончике стояли спущенные на воду русские корабли «Царица Анастасия» и «Варяжское море».
Вместе с Карстеном Роде и русскими мореходами приехал в село Наровское монах Феодор. Старый кормщик сразу бросился осматривать корабли. Там он встретился с Иваном Баженовым, приехавшим раньше.
— Смотри, не узка ли палуба, — предупредил отец Феодор, — разве с парусами на такой управишься! А ежели сюда карбас или повозок поставить, так и вовсе деваться некуда.
— Господин Карстен Роде еще уже приказывал, да я по-своему сделал. Узкая палуба будто для морского боя способнее, — оправдывался корабельный мастер.
— Сумнительно мне, крепко ли мачты поставлены. Не будут ногиnote 62 ее держать… И надстройки на носу и на корме высоки. Нет, на таком корабле далеко не уйдешь.
Отец Феодор, звеня деньгами в кружке, залезал во все дыры. Он часто вступал в споры со строителями и во многом оказывался прав.
Как-то раз кормщик Дементий Денежкин сказал Карстену Роде:
— Господине, пусть отец Феодор с нами идет: в море заместо попа будет. Ребята просят, не откажи.
— О-о! Я не против. Святой отец очень хороший мореход!
Карстен Роде хотел через два месяца выйти в первое плавание. Однако скоро для мореходов стало ясно, сколь многотрудное дело им предстоит. Не в мае или июне, а только в августе можно надеяться на окончание всех работ. Мореплавание не любит торопливости. На корабле, уходящем в море, следует предусмотреть каждую мелочь. А ведь после того, как будет натянута последняя снасть и поставлены паруса, оборудовано жилье для капитана, штурмана и матросов, предстоит еще вооружить корабль пушками и погрузить в трюмы ядра, порох и кормовые запасы. Правда, пушки можно бы ставить сразу, не дожидаясь конца всех построечных работ, но, к досаде, их еще не было, мастера только приступили к отливке.
В конце апреля река Нарова разломала ледяные оковы и стремительно понесла обломки в море. Течение весной сильное, река подмывает берега, и вода в устье делается грязной и густой, словно жидкая каша. Через несколько дней после ледохода, когда грязь и песок немного улеглись, нарвские лоцманы стали ставить на выход в море вехи, выискивая безопасный корабельный путь.
На берегах реки началась весна. Зазеленела трава. Кусты ракитника покрылись желтыми цветами. Распустили нежные листочки березы, зацвела дикая яблоня.
Зимовавшие в Нарве купеческие корабли усиленно готовились к плаванию.
В один из весенних дней, когда солнце светило особенно ярко, Карстен Роде собрал своих мореходов.
— Нет терпения ждать, пока вы забьете последний гвоздь, закрепите последний блок, протянете последнюю снасть, — сказал он. — Душа горит, хочу поскорее взяться за настоящее дело. Я покажу королю Сигизмунду, как надо воевать. Есть у меня знакомый капитан на голландском корабле, хочу выйти с ним в море. Он высадит меня на острове Борнхольм, там живет мой большой друг. Я остановлюсь у него… Глядишь, вместе что-нибудь придумаем и корабль достанем.
Карстен Роде замолчал.
Все ждали, что еще скажет капитан.
— Стефан Гурьев, — обернулся он к Гурьеву, — хочешь идти со мной?
— Хочу, господин капитан, — не задумываясь, ответил мореход.
— Я рад, что ты пойдешь мо мной, Стефан… А ты, Ганс Дитрихсен, согласен плыть на Борнхольм?
— Да, согласен.
— Спасибо тебе, Ганс… Клаус Тоде, ты останешься здесь до окончания постройки. Я назначаю тебя капитаном «Варяжского моря», а ты, Дементий Денежкин, будешь командовать кораблем «Царица Анастасия»… Будешь старшим, Клаус Тоде, и тебя должен слушаться капитан Денежкин. Я выдам корабельные документы от своего имени, как наказной царский капитан.
Карстен Роде поднялся и крепко пожал руки товарищам. Потом он достал рукописную карту Восточного моря и положил ее перед собой.
— Когда корабли будут совсем готовы, Клаус Тоде, ты пойдешь в море вместе с капитаном Денежкиным. Не теряй ни одного дня. Я думаю, что ты сможешь первого августа быть у острова?
— О да, я надеюсь!
— Запомни, где мы должны встретиться. — Карстен Роде показал на карте отмеченное крестиком место. — К югу от острова Борнхольм двадцать миль. Я жду тебя первого августа. Опознавательный знак — две корзины, одна над другой, на фокмачтеnote 63 и три пушечных
