— Почему?
— Уже поздно. И только не к тебе домой.
— Давай я к тебе приеду.
— Нет…
— Что — нет? Это значит — всё?! Ты не любишь меня?
— Приезжай. Я готова поговорить об этом… — она отключила телефон.
Поймав такси, Хокимару примчался к её дому. Сайхо ждала его на улице. Ещё по пути Хокимару мысленно снова и снова прогонял слова, которые должен будет сказать ей. Обязательно должен…
Увидев стоящую возле подъезда одинокую девичью фигуру, Хокимару забыл все заготовленные фразы и лишь трепетно спросил:
— Тебе не холодно?
— Немного… — Сайхо зябко поёжилась и отвела взгляд. — Давай пройдёмся.
Они пошли вдоль ярко освещённой улицы со спешащими куда-то в такой поздний час разномастными автомобилями и свернули в неширокий переулок с дремлющими возле тротуара машинами.
Теперь он слышал её лёгкие шаги. Хокимару шёл рядом, бросая на девушку короткие взгляды. Она молчала. И он не решался начать разговор.
— Ты хотел поговорить? Говори.
Хокимару увидел решительный взгляд и услышал металлические нотки в голосе девушки. Он понял, что именно сейчас может произойти непоправимое.
— Знаешь, я просто хотел увидеть тебя, — он сказал правду. Не всю, но правду. — Пойдём обратно, ты замёрзла.
Он нашёл её безвольную руку и несильно сжал:
— У тебя пальцы совсем холодные…
— Они у меня всегда холодные, — бесцветно произнесла Сайхо, отведя взгляд.
До подъезда её дома они дошли также молча. Но он не отпускал её руки. У самых дверей она остановилась и посмотрела на Хокимару:
— Ну всё. Я пойду…
Он, пересиливая робость и пьянея от своей смелости, выдавил:
— А ведь я ни разу даже не заходил в твой подъезд! А что если я просто посмотрю, что там?
— Подъезд как подъезд, — пожала плечами Сайхо.
— Но уже поздно, — возразил он. — Будет лучше, если я тебя провожу до квартиры.
— Как хочешь, — Сайхо приложила ключ к электронному замку, и двери отворились.
Хокимару очутился в светлом чистом помещении с высокими потолками и широкими лестницами.
Сайхо подошла к металлическим дверям лифта и нажала кнопку. Они тут же разошлись.
— Пока… — почти прошептала она, взглянув на Хокимару.
— Погоди. Я всё же провожу тебя! — он успел вскочить в кабину перед самым закрытием дверей.
— Не нужно, — попыталась протестовать она, стараясь дотянуться до панели управления. Но Хокимару заслонил щиток с кнопками своей спиной:
— Я провожу. Какой этаж?
— Десятый… — сдалась Сайхо, не глядя на Хокимару.
Он отошёл от стены и нажал светящуюся на ровной панели цифру «десять». Кабина мягко поплыла вверх.
— Не нужно было, — сжав тонкие губы, произнесла Сайхо. — В квартиру я тебя не могу пригласить.
— Почему? — в груди у Хокимару шевельнулось нехорошее подозрение.
— Подруга там. И поздно уже.
— Познакомь меня со своей подругой.
— Ты же знаешь, что это невозможно.
— Почему?
— Ты женат!
Хокимару решительно нажал кнопку «Стоп». Кабина лифта замерла между этажами.
Сайхо удивлённо посмотрела на него.
— Поговорим здесь! — отрезал Хокимару.
— О чём? — читая в его глазах то, что сейчас может произойти, Сайхо отступила в дальний угол кабины.
— О тебе! Обо мне! — Хокимару действовал, как под наркозом, подчиняясь только инстинкту. Его, словно магнитом, тянуло к ней. Руки знали, что нужно делать.
— Не надо… — умоляюще попросила Сайхо.
Он не остановился:
— Прости… Я люблю тебя, Сайхо, — тихо простонал он.
Глаза Сайхо оказались очень близко, и он увидел в них отражение своей мечты. Он с силой прижал девушку к себе. Она обречённо обняла его и склонила голову на плечо. Он почувствовал запах её волос, и у него перехватило дыхание от ощущения неземного счастья.
— Ну что мне с тобой делать?.. — прошептала Сайхо.
Она отдавалась ему на полу кабины лифта. И он хотел кричать от счастья…
«Неужели могут быть на свете женщины лучше неё? Нет, не может такого быть! Она, только она, самая лучшая, самая умная, самая красивая, самая нежная и желанная. Она любимая! Я ей ещё не сказал, как сильно люблю её? Скажу! Вот принесу на следующее свидание огромный букет цветов и скажу: «Сайхо, я люблю тебя так сильно, как не сможет любить никто на свете! Выходи за меня замуж!» — так думал Хокимару, возвращаясь, словно летя на крыльях, домой. Над городом просыпалась заря…
Через день после их случайной близости Сайхо снова уехала. Теперь уже на целых восемь дней.
Он думал, что теперь разлука ему дастся уже не так тяжело, как раньше. Но он ошибался.
Проводив Сайхо на автовокзал и глядя через стекло огромного, как белый кит, автобуса на самого близкого человека на свете, Хокимару думал о том, как несправедлива жизнь! Его любимая снова уезжала. Он не мог оторвать от неё глаз — в жизни Хокимару не встречал женщины красивее. Он не хотел её отпускать. Внутри него всё противилось её отъезду, но ей надо было повидать родителей, и Хокимару не мог этому препятствовать. Она не позвала его с собой, взяв слово, что он не приедет к ней. Хокимару обещал, что будет ждать её в городе все восемь дней.
Когда автобус тронулся, Хокимару двинулся вдоль перрона за ним. Он даже поднялся на цыпочки, чтобы не потерять из виду свою любимую. Но полуденное солнце, ранее прятавшееся за крышами домов, ударило в окна автобуса, и по тонированному стеклу побежали яркие солнечные зайчики, скрывая от Хокимару Сайхо.
Он помнил её улыбку и прощальный жест руки…
Ночью он думал о ней и чувствовал себя очень плохо…
Хмурое утро следующего дня встретило его депрессией. Сайхо уехала во второй раз, и второй раз в жизни Хокимару испытывал подобное состояние: всё валилось из рук, не хотелось двигаться, ходить, стоять, что-то делать.
Напрасно влюблённый японец уверял себя, что не позвонит первым. Он хотел доказать ей, что тоже имеет гордость и силу воли. В конце концов хотелось доказать самому себе, что он мужчина. Раз не звонит она, значит не скучает. В таком случае он докажет, что тоже чего-то стоит! Он очень ждал её звонка, но Сайхо не звонила. Хокимару боролся с желанием дотянуться до трубки и твердил себе — ты же мужчина, она должна вспомнить о тебе, не унижайся! Но становилось только хуже.
К вечеру Хокимару больше не мог сопротивляться огромному всепоглощающему желанию и набрал знакомый номер.
— Да? — услышал он в трубке. Это был её голос.
— Привет, — тихо сказал он.
— Привет, — также тихо отозвалась трубка.
— Как отдыхается?
— Хорошо.
