Карам никогда не был лежебокой. После краха компании он почувствовал себя старым и немощным, ему было не под силу затевать новое дело или работать на кого-то. Несколько недель он бродил по дому, что-то чинил, читал или валялся перед телевизором, потом заскучал.
Сарна, провернувшая столько авантюр ради того, чтобы муж сутки напролет был в поле ее зрения, тоже испытывала неудобства от его нового режима. «Хаи Руба! Целыми днями сидит дома в костюме и что- то высчитывает! Постоянно хочет есть! Каждые пять минут заходит на кухню, а я этого не выношу», — жаловалась она Найне. Сарна не могла сосредоточиться на готовке, если муж был поблизости: то забывала, сколько специй положила в кастрюлю, то начинала волноваться, что огонь слишком сильный, то неправильно нарезала продукты, а то и попадала ножом по пальцам. Карам заметил ее недовольство. Когда он заходил на кухню, Сарна тут же корчила кислую мину и нетерпеливо трясла бедрами, будто муж посягал на ее личное пространство.
Она и сама удивлялась, что Карам так ее раздражает. Казалось, он все время мешался: его ноги стояли там, где она подметала, бумаги валялись всюду, когда она вытирала пыль, а если ей приспичило в туалет, то он, разумеется, был занят. Карам тоже никак не мог взять в толк, почему жена занимается своими делами именно в той части дома, где находится он: читает себе тихонько в спальне — Сарна тут как тут с пылесосом, норовит больно ударить по ногам. В неизбежной схватке характеров муж и жена сталкивались друг с другом, точно магниты.
В результате Карам начал чаще ходить в гурудвару. Прежде он посещал храм только по субботам, когда шла главная служба, теперь же стал наведываться туда несколько раз в неделю. В гурудваре можно было вволю пообщаться с друзьями. Прослушав успокоительный киртан (грантхи играли на фисгармонии, барабанах табла и пели гимны), Карам обедал вместе с остальными прихожанами. Обычно в храме собирались несколько его братьев и многочисленные знакомые. Сарна не одобряла регулярных походов мужа. «Вот ведь человек! — презрительно думала она. — В молодости гулял вовсю, а теперь в храм зачастил!»
Для Карама гурудвара была предлогом, чтобы выбраться из дома, и вскоре он вошел в ее администрацию: сначала казначеем, затем — помощником президента, потом его назначили вице- президентом и, наконец, президентом. В течение шести лет он каждый второй год занимал этот пост, затем политика храма и вечные прения между несколькими семьями стали для него невыносимы. Все прихожане сходились во мнении, что Карам был самым мудрым президентом за всю историю гурудвары. Он подходил к работе серьезно, придумывая, как лучше вести счета, принимать заказы на свадьбы и прочее. До него женщины могли управлять только работой кухни, а он пригласил их в комитет и назначил на более высокие должности. Конечно, сообщество не сразу свыклось с этими переменами, да и не все они проходили успешно. Например, Сарна была недовольна, что муж пустил слабый пол в администрацию. «Карам в своем репертуаре, — ворчала она, разговаривая по телефону с Найной. — В голове одни женщины. Везде их найдет, даже в храме!»
У этого нововведения были и другие противники. До Карама гурудварой по очереди управляли две семьи, Бабра и Гилл. Они были связаны брачными узами и люто ненавидели друг друга. Никто не знал причин их раздора. Ходили слухи о неверности, денежных махинациях и вспыльчивом нраве кого-то из родни. Настолько вспыльчивом, что дело чуть было не закончилось убийством. Напряженное многолетнее соперничество двух кланов, которые составляли девяносто девять процентов комитета, означало, что администрация редко приходила к консенсусу по какому-либо вопросу. Неудивительно, что в гурудваре царил беспорядок. Караму удалось занять пост президента в тот год, когда Бабра и Гилл окончательно рассорились, наотрез отказались говорить друг с другом и избрали правителем «постороннего». Каждая семья вообразила, будто именно она имеет на Карама наибольшее влияние и тот станет марионеткой в их руках. Как же они удивились, когда новый президент не послушал ни тех, ни других! Его суровость и рассудительность выводили прежних хозяев гурудвары из себя. Они даже придумали ему кличку — Железный Человек, потому что он был поклонником Маргарет Тэтчер и, как она, не терпел пустой суеты. Он сокрушил прочих членов комитета точно так же, как Железная Леди — профсоюзы.
Получив грант городского совета, Карам основал и возглавил Общество почетных граждан, в которое со временем вошли почти все прихожане гурудвары. Оно стало своего рода форумом, где люди учились и развлекались. В последнюю пятницу каждого месяца они собирались в храме. Вечер начинался с небольшой речи, которую произносил знаток того или иного дела, затем все вместе ужинали. Сначала выступали в основном врачи, включая мужа Найны, и темы были медицинские: «Проблемы с щитовидкой», «Болезни сердца», «Как важно соблюдать диету», «Депрессия», «Недержание». Потом желающие говорить на публику закончились. Карам упрашивал Найну рассказать о достоинствах и недостатках работы медсестры, но та в ужасе отказалась. «Я не могу, б-джи», — извинилась она, как обычно проглотив обращение «брат». Найне представлялось странным и неправильным называть так Карама, и она опасалась, что фальшивый лязг этого слова резанет уши и остальным.
С приближением очередного собрания Карам осознал, что выступать придется ему. Он решил взять у Найны небольшое интервью и рассказать людям о ее опыте.
— Кому интересно, кем работает Найна? — удивилась Сарна.
— Найна тут ни при чем. Многим будет полезно узнать, что значит быть медсестрой. Это поможет им взглянуть на жизнь с другой стороны, — ответил Карам.
В конечном счете речь и в самом деле получилась о Найне, ведь все сведения он получил сквозь призму ее доброты, отчего у Карама сложилось впечатление, будто молодая женщина занимается благороднейшим делом на свете. «Ты даже не представляешь, какой у нее тяжелый труд!» — поделился он с Сарной. Та только пожала плечами, словно давно об этом знала: «Мы с сестрами никогда не боялись работы и всегда жертвовали собой ради других».
Перед выступлением Карам несколько раз репетировал речь перед зеркалом. Он впервые говорил на публику и сильно волновался, хотя знал, что соберутся только близкие и друзья. В пятницу Карам тщательно выгладил рубашку и перемерил три галстука. Сарна только посмеивалась: «Посмотри на себя! Ты президент гурудвары, а трясешься, как мальчишка!» Речь удалась на славу. Карама засыпали похвалами, а кое-кто даже попросил его выступить еще раз. Так, с простой необходимости заполнить пятничный вечер, началась ораторская карьера Карама.
Он стал регулярно выступать на собраниях общества. За несколько лет Карам осветил множество вопросов: религиозных, общественных, исторических. Он выбирал интересную тему и читал все, что было с ней связано, поэтому речи получались пламенные и содержательные. Поднаторев в публичных выступлениях, Карам начал поднимать более отвлеченные вопросы, например, говорил о природе любви и о значении семейных уз. Прихожанам нравились эти беседы, Карам же всегда был недоволен, ведь та, к кому он взывал — одна-единственная женщина, — не ценила его стараний.
Раджан, давно собиравшийся заглянуть в гурудвару и послушать отца, пришел в тот вечер, когда Карам выступал на тему «Гнев». Он сел рядом с матерью посреди толпы из добрых шестидесяти человек. Его пенджабский заметно ухудшился от недостатка практики, но понимать речь он мог. Карам оглядел всех присутствующих и начал: — Каждый человек хоть иногда злится. Ральф Эмерсон писал: «Мы все вскипаем при разных температурах». Если не следить за своим гневом, он может навредить нашей работе и отношениям с другими людьми и, самое главное… — он смотрел на Сарну, — нашему здоровью. Меня поразили слова Бернарда Шоу: «Воспитание мужчины или женщины проверяется тем, как они ведут себя во время ссоры». Верно подмечено! — Карам снова посмотрел на жену. Его брови собрались и выгнулись, точно птицы, летящие к горному пику тюрбана. — Будда велит нам остерегаться гнева, ибо «мысль проявляется в словах. Слова проявляются в поступках. Поступки становятся привычками. Привычка превращается в характер». — Взгляд украдкой на Сарну. — «Поэтому следи за своими мыслями и делами». Когда я прочитал это, то решил, что не буду писать речь, а просто раздам вам копии страницы и скажу: «Давайте полчаса посидим и подумаем над этими строками». Многие выдающиеся писатели и политики изрекали мудрые слова о гневе, и я бы хотел поделиться с вами их соображениями. — Карам продолжал читать. Его личные комментарии служили только для связи между цитатами. Собирая материал для выступления, он был поражен проницательностью других людей и решил, что будет разумнее спрятаться за их словами. — Когда я изучал литературу на тему гнева, то наткнулся на прекрасное суждение Элеонор Рузвельт: «Женщина как
