«своего» рупора. Всей сво-
рой иудейской «четвёртой власти» встали на защиту «Мо. сковских новостей» — и Горбачёв вместе с Раечкой др0г. нули, дали задний ход. Горбачёв стал жалко заискивать перёд разгулявшейся прессой, просить пощады.
Так было и с телевидением. Главный урок Второй октябрьской революции (октябрь 1993 года), осуществлённой руками «Иудейской партии», состоит в том, что вооружённый переворот был сделан не столько стрелявшими по Верховному Совету танками Ельцина (это уж трагикомическая точка с позором на весь мир, транслировавшимся телевизионными камерами CNN, установленными на крышах вокруг Дома Советов), сколько телевизионным оружием — олигархов СМИ председателя российского Еврейского Конгресса Гусинского и Берёзовского — огромным останкинским вколотым в русское нёбо чудовищным «наркотическом шприцем». В народе про телевидение уже иначе и не говорили как «тель-ави-дение». Штурмовать его и уничтожить, как наркотическую иглу, было мечтой каждого русского патриота.
Когда я там поработал главным редактором, «насладился» воочию, какой на окраине Москвы в Останкине выстроен «Новый Тель-Авив». Было там несколько русских людей, вроде видного сценариста, автора многих хороших детских фильмов и знаменитого мультика «Капитан Врунгель» Ивана Алексеевича Воробьёва. Мы иногда собирались вместе — ахали, охали, что «еврейня творит» Но небольшой кучке русских людей, работающих на телевидении, не по силам оказалось бороться с засильем «демократического», «иудейского» лобби при тюфяке Лапине. Я сам это на собственной шкуре испытал.
Ещё только став членом Политбюро и немного пообтершись в секретарях ЦК, Горбачёв уже осознал, что главная опасность для сохранения крепкой власти иде'
превратившегося в особой город и разгулявшегося не степь, ставшего совсем тлетворным «тель- авидения». едлаешь телевидение — удержишь бразды правления, выйдет останкинский «Тель-Авив» в статус вольного го-
3 с катальным самоуправлением — всё развалится. ^ И Горбачёв доверил курировать телевидение «крепкомужику» Лигачёву. Но лучше бы не доверял. ' Конкретный случай, начавшийся ещё во времена Чер;о. Тот лично курировал опасное телевидение. Часто о смотрел телепрограммы, имел хорошую информао внутренних телеразборках. И, будучи генсеком, наул, что только нужна озабоченная телеграмма SOS у, из самого останкинского «Тель-Авива» для реоргаии телевидения и проведения определённой кадрозачистки от неуправляемых элементов. Почему телема? Да потому что телеграммы трудящихся по завеому в ЦК порядку ложатся прямо на стол Самому. И вот в декабре 1984-го (Черненко ещё жив, но рабо||бт на партийном штурвале, правит бал на секретариауже Горбачёв!) развёртываются события, как в класеской комедии положений. Вместе с художественным водителем студии Владимиром Мотылём (тем самым ром «Белого солнца пустыни» и других замечательлент) я принимаю и выпускаю на голубой экран рускую сатирическую классическую комедию «Осиное до» в постановке Московского Драматического театим. Станиславского. В театре спектакль шёл под назва[ем «Матушка Аннет» с блистательной Маей Менглет в ной роли — «матушки», главы местечкового семейстjb обустраивающей своих деток по принципу всё продая и покупается и, прежде всего, чувства. На сцене была |омадная гротескная постель, вокруг которой совершать бесчисленные сделки совести. Актёры не стеснялись шаржировать портреты «под Одессу», что резко усилило сатирический эффект. А мы при экранизации восстановили резко оценочное авторское название «Осиное гнездо» да ещё ввели прямо в действие рядом с актёрами характерный еврейский оркестрик, беспрерывно наигрывающий что-то вроде «семь-сорок». Сатира получилась злая и беспощадная. Экранизацию специально поставили на субботний день, и я не удержался, позвонил Константину Устиновичу с приглашением вволю похохотать «над Одессой»: «они», мол, так сами себя приложили, что не сразу сооб разят, что в комедийном фриволье натворили.
Но вскоре выяснилось, что звонил в субботу Константину Устиновичу не один я, а что после просмотра «они»-таки всё сообразили, и «их общественность» засыпала ЦК гневными звонками. Возникло состояние шока, и тут же подключённая цензура сняла всё рецензии на «Осиное гнездо» в печати — не появилось ни одного отклика, хотя хохотала над «одесситами» вся страна. Сработал старый механизм — «Ревизор», осмеивающий русских балбесов крути хоть с утра до ночи, а вот «Осиное гнездо», осмеивающеё балбесов «ихних» и в «их» исполнении, — это уже табу. Табу, как само слово «еврей», — прав был в своём предупреждении Зеев Жаботинский.
Через несколько дней редактор фильма Екатерина Маркова расписалась в отделе кадров «Экрана» за строгий выговор, и меня вызвали в управление кадров Гостелерадио расписаться за выговор. Владимира Мотыля, видимо, как еврея помиловали.
Но в управлении кадров генерал Никитин, вместо того, чтобы прочитать мне мораль, вдруг начал долго и с удовольствием при всех, глядя на меня, хохотать. Мы и раньше были с ним в хороших отношениях. У меня всё с кадрами были распрекрасные отношения. Кадровиесли и не знают тонкостей (не всё ведь даже укрепленгебешниками кадрам положено знать, за ними тоже 'егда был партийный глаз нужен), то нюхом чуют, кто кем стоит. Но тут всё хохотали так, словно сотрудниуправления собрались не сочувствовать, а меня дружпоздравить.
— Ну, дали вы «Осиным гнездом» по «ним» шороху! ано так за животы не хватались!
А когда сотрудники разошлись, генерал Никитин веым шепотком сообщил мне, что и наверху сатиричекомедия по душе пришлась:
— Выговора всем «подельникам», конечно, мы дать едены. Достали вы «их» крепко. Но с удовольствием
общаю, что тебя лично ждёт повышение. Заходи послеэа к Лапину… Ха-ха-ха! Ну, вы дали по «ним», р Я вышел из управления кадров в состоянии какого«сюра».
Ф Но события ещё только набирали силу. Меня вызвав ЦК и сообщили, что к ним пришла подробная разнутая телеграмма SOS изнутри ТВ. И даже не от русго, а от «национала» («черносотенцы» уже заранеё не чем!) — от видного телефункционера, печатающегов любимом Черненко «Огоньке», к тому же отпрыска пулярного Народного артиста СССР. То есть не от каэ-то безвестного «ванька», а от варящегося целиком в о> соку и всё-всё про них со всеми потрохами потому ающего. Телеграмма же с тревогой — с прямым тёкш о засилье «сионистов», бредящих государственным Своротом к капитализму, и никакой критики в свой ад~с не воспринимающих — даже «Осиное гнездо», осмеивающеё погоню за золотым тельцом, нагло приняв'х сатиру в штыки.
Я ждал реакции Черненко. Он давно искал повода почистить «Новый Тель-Авив». Теперь вроде бы остаётся лишь самая черновая профессиональная работа. На живца и зверь бежит — надо дать лишь возможность «лоббистам» наброситься на «живца» и посмотреть, кто как из тайных окопов вылезет. Каждую засветившуюся фигуру затем взять на учёт, установить за каждой контроль. Провести силами ГБ и контрпропаганды партии тщательную проверку связей. А затем — тотальную провести «SOSзачистку».
Поэтому, признаюсь, я даже немного позавидовал молодому коллеге, подавшему знаковую телеграмму SOS про телевидение, — теперь его уж точно ждёт оглушительная профессиональная карьера. Какое осиное гнездо разворотил! Я не ошибся в карьерном прогнозе. Молодому коллеге тут же дали премию Ленинского Комсомола, в советское время приравнивавшуюся к государственной премии. Приняли в Союз писателей. А вскоре и сделали генеральным директором крупной фирмы в Фонде культуры под крылом Раечки Горбачёвой. Чего ещё желать молодому борцу за справедливость?!
Всё произошло по тому же сценарию, как при Брежневе со мной или с Куняевым.
За бдительность и идейную стойкость наградили, воздаянием не обошли. «Русская партия внутри КПСС» никогда не забывала своих, независимо от того, русский это или «национал».
Но ведь важны-то не воздаяния за храбрый сигнал, а само дело. Как с ним?
При Брежневе телега медленно ехала, но непременно таки прибывала к месту назначения. В АПН, когда я «жертвенно» (я головой рисковал — даже самые продуманные сценарии часто дают сбои и при этом сильные
ipa сего отыгрываются на стрелочниках, каким был я; 1еня в любую секунду могли сдать, если бы переменилветер!) поднял вопрос о его засорённости, была даже одна, а две последовательные чистки. Я не буду утвердать, что всё в АПН стало распрекрасно. Но несомненно, опухоль, язвившую этот громадный и сложный идео|)гический механизм, вырезали. На какое-то время навехотя бы относительный порядок. А при преемниках Брежнева? Как эти восприемники вагировали на острейшую ситуацию с телевидением? На )S, которого сами же так ждали? Да никак! Затянули и заболтали. Ударили кулаком Цо воздуху. Сам Черненко
