вождем другого племени и с этого начну строить мое королевство. Знамя с синим драконом…
Уилл выскочил на открытое место и метнул камень.
Булыжник должен был вышибить Яготу красный глаз. Вместо этого он скользнул по низкому уродливому лбу, оставив кровавую ссадину, но не более того. Ягот зарычал и кинулся на хафлинга. В лучшие времена Уилл успел бы метнуть следующий камень, когда противник не сделал еще и пары шагов, или так ловко петлял бы и уворачивался, что Яготу нелегко было бы нанести удар. Но в теперешнем немощном состоянии он не мог сделать ни того ни другого и вновь спрятался в укрытие под столом. Но это укрытие мигом исчезло, когда Ягот ухватился за край столешницы и отшвырнул его в сторону. На пол с грохотом посыпались таблички, некоторые из них разлетелись вдребезги.
Рыча, Ягот то и дело тыкал вперед копьем, а Уилл отступал. Хафлинг понимал, что противник загоняет его в угол, но ему не хватало быстроты, чтобы ускользнуть из ловушки, – в следующий миг он уперся спиной в стену. Хафлинг приготовился к тому, что секундой позже копье воткнется в его потроха.
– Беги! – выкрикнул Павел.
«Блестящая идея, – подумал Уилл. – Я бы и бежал, если бы было куда».
Но Ягот, ревя от ярости и изумления, шаркая ногами, начал пятиться. Уилл запоздало понял, что Павел принудил огра отступить с помощью магии.
Скорее всего, заклинание ослабнет уже через мгновение, но, возможно, этого времени хватит для еще одного броска. Уилл кинул камень в пращу и метнул снаряд.
На этот раз он попал в цель. Ягот взвыл, зажимая рукой выбитый глаз. Шаман пошатнулся и, наступив на валявшуюся на полу табличку, поскользнулся и упал.
Уилл бросился к огру и воткнул большой палец в его здоровый глаз. Великан заревел и замолотил по воздуху руками. Уилл увернулся, ухватил другую табличку и огрел ею шамана по голове. После второго удара Ягот обмяк и перестал шевелиться, но Уилл продолжал наносить удары, пока не размозжил огру череп.
Тогда хафлинг повернулся к Павелу и, тяжело дыша, прохрипел:
– И зачем было так долго тянуть с этим заклинанием?
– Мне надо было решить кого я не люблю больше, тебя или Ягота. Ну а на самом деле у меня был единственный шанс. Если бы огр понял, что я владею магией, он бы мгновенно лишил меня чувств, если б смог. Поэтому я должен был верно выбрать момент.
– Я так понимаю, – сказал Уилл, – что он вообразил, будто у тебя уже нет готовых заклинаний.
– Он издевался надо мной каждое утро на рассвете, чтобы не давать мне молиться, но недооценил мою способность к концентрации и прочность моей связи с Летандером. Я сумел обзавестись несколькими заклинаниями, несмотря на его издевательства.
– Так что ж ты ими не воспользовался, чтобы удрать? Слишком ленив или чересчур робок?
– Слишком хромой. Я сам не мог привести ногу в порядок. Для этого мне нужна твоя помощь. Когда ты меня отвяжешь, я починю твое плечо, а потом лягу на пол, и ты снова сломаешь мне ногу моим жезлом. Дроби кости, если понадобится, пока не выпрямишь ее. Потом я исцелю себя. Сможешь?
Уилл понимал, что у него нет выбора, хотя от одной мысли о том, что придется причинить другу такую боль, его начинало мутить.
Он выдавил из себя ухмылку.
– Ты серьезно? Да это именно то, о чем я мечтал всю жизнь.
Глава 9
Грохот эхом перекатывался по туннелям, летел вниз по лестничным колодцам, по архивам, кладовым и усыпальницам. Дорн знал, что происходит, потому что Рэрун прокрался наверх на разведку. Став безраздельными хозяевами на вершине скалы, драконы пустили в ход всю свою силу, дыхательное оружие и магию, чтобы методично стереть крепость с лица земли.
Как и Дорн, Кантаули стоял на страже позади самодельного вала, у которого они намеревались дать отпор драконам, когда те пойдут в очередное наступление. Худой, загорелый Великий Магистр Цветов выглядел таким же грязным и измученным, как и все остальные монахи. Он вздрогнул, когда раздался особенно громкий удар. Похоже было, что обрушилась целая башня.
– Почему? – спросил Кантаули. – Почему драконы делают это?
– Может быть, – отозвался Дорн, – они отводят душу, срывая злость за то, что так долго с нами возятся. Или шумят, чтобы не давать нам спать. Или надеются, что разрушение крепости деморализует нас.
– Меня точно деморализует, – вздохнул Кантаули. – Они оскверняют святыни, которые я поклялся защищать.
– Об этом мы уже говорили, – проворчал Дорн.
– Знаю. Просто я не могу отделаться от мысли, что если бы Великим Магистром Цветов был Кане, до этого никогда бы не дошло.
– Кане?
– Друг короля – Истребителя Драконов, который помог сокрушить короля-колдуна. Самый мудрый монах нашего ордена и самый лучший воин. По справедливости, он должен был руководить монастырем. Но Кане слишком любит странствовать по свету, чтобы долго оставаться на одном месте, и выбор пал на меня. А теперь зло уничтожает все то, что он вверил моим заботам.
– Все это просто самокопание, – буркнул Дорн, – и оно не поможет ни вам, ни кому-либо другому.
Кантаули мигнул, словно полуголем дал ему пощечину, потом кривовато улыбнулся и произнес:
– Наверное, вы правы. Ильматер учит, что добродетель в преданности, а не в успехе. И все же…
