группировки.
– А мы? – Банкет выжидающе уставился на Антона.
– Будем ждать, когда заговорит наша пленница. Она напрямую имеет отношение к Рагиму.
– Почему так уверен?
– Во-первых, район один, – Антон принялся загибать пальцы. – Во-вторых, он спокойно ставит задачи своим подчиненным, находящимся на расстоянии, доступном только тем игрушкам, что нам удалось обнаружить. Заметь, ни группировка, ни смежники до сих пор понятия не имели, что боевики имеют устойчивые каналы связи, причем гарантированной стойкости. Скорее всего, радиоразведка принимала работу их телефонов за работу наших средств связи. Мы же почти никогда не отчитываемся о том, где находимся. Сигнал в лучшем случае пеленгуют, смотрят, что высокий уровень защиты, и успокаиваются.
– Командир, – неожиданно раздался из болтающегося на шее головного телефона голос Лаврененко.
– Слушаю, – Антон торопливо прижал наушник к уху.
– Могу обрадовать. При помощи этой игрушки несложно сбить при посадке с курса самолет, указать ему другие параметры, свести на нет работу наземных служб. Я бы назвал это «злой диспетчер», – он кашлянул. – Имея в своем распоряжении любой телефон, настроенный на него, легко говорить с экипажем. Вообще-то у нас нечто подобное на вооружении тоже есть. Называется «Икар».
– Я в курсе, – Антон многозначительно посмотрел на Банкета. – Теперь кое-что проясняется.
Нетрудно представить, для чего в республике накануне прилета больших гостей появились подобные устройства. Разместив их вблизи аэродрома, в районе, над которым проходит глиссада, можно преспокойно врезать в землю любой авиалайнер.
В этот вечер Дрон возвращался в свою «камеру» в приподнятом настроении. Утром он с трудом сдерживал смех, наблюдая за тем, как бандиты избавляются от растительности на лице. Стоя на четвереньках над ручьем, они скоблили себя бритвами так тщательно, что могло показаться, будто собираются на первое свидание. Карим с Хусейном даже обрили головы.
После получасовых мук на них невозможно было смотреть без улыбки. Нижняя часть лица отличалась от верхней, как молоко от кофе. Лишенные бород боевики помолодели. Оказалось, что у Карима вовсе не круглое лицо, а напротив – вытянутое. Щеки впалые. У Метиса на подбородке был красный шрам. Скорее всего, от осколка. Вместе с бородами с них сошла солидность. Лица стали казаться Василию глуповатыми.
Съев на ужин свой кусок хлеба, Василий устроился на полу, заваленном прошлогодней листвой, и попытался уснуть. Однако как только перед глазами вставал «помолодевший» отряд моджахедов, он начинал беззвучно смеяться и сон отступал.
«Теперь только ради того, чтобы рассказать ребятам о хохме, стоит выжить», – думал он, представляя реакцию спецназовцев.
Потом стал размышлять над очередным побегом. В конце концов, мысли стали путаться, а веки наконец слипаться, Дрон задремал было, но неожиданно раздался шум. В блиндаж явно пришли еще люди. Из-за дверей доносились возбужденные голоса. По обрывкам фраз Дрон понял, что Метис кого-то допрашивает. Раздались звуки ударов. Кто-то упал на пол.
Дрон приник ухом к щели.
– Тварь, зачем ехал сюда из своей Москвы? Там работы нет? – Метис, явно накручивая себя, ударил ладошкой по столу: – Не молчи!
– Мне что, петь?! – прохрипел кто-то на чисто русском языке.
Дрона обдало жаром. Бандиты приволокли еще одного пленника.
– Полковник, сколько ты убил наших людей? – спросил Хусейн, после чего последовала оплеуха.
– Никого я не убивал, – вновь прохрипел неизвестный. – И не потому, что не хотел, возможности такой не представлялось.
– Наверное, нас приехал ловить? – с издевкой спросил Карим. – Вот мы! Хватай!
– Покажи его документ! – потребовал Метис.
– Вот удостоверений, водительский прав, – перечислил на плохом русском незнакомый Дрону боевик.
– Заместитель начальника оперативно-следственного отдела, – растягивая слова, прочитал Метис. – А ты большой человек!
– Да уж, не маленький, – усмехнулся пленник. – Беги, докладывай своим покровителям.
– Зачем я буду бегать? – удивился Метис. – Сейчас двадцать первый век. Трубку возьму и куда надо позвоню.
«Значит, полковник ФСБ, – Дрон, затаив дыхание, ловил каждое слово. – Судя по смелым ответам – крепкий орешек. Возможно, вдвоем будет легче бежать. Только бы его сейчас не грохнули!»
Словно услышав его мысли, Метис приказал всем отдыхать, а фээсбэшника закрыть к спецназу.
Едва Дрон успел отпрянуть к противоположной стене, как двери распахнулись и в комнатушку влетел коренастый мужчина в камуфлированной форме. На короткое время ворвавшегося из блиндажа тусклого света хватило, чтобы разглядеть полковника. Новичок был подстрижен под бобрик. Дрон успел заметить, что волосы у него отливают медью. На вид лет сорок пять. Лицо, как и полагается после беседы с бандитами, опухшее и в крови. Камуфлированная куртка в нескольких местах порвана. Он рухнул на пол и застонал.
– Ты кто? – дождавшись, когда двери снова подопрут и уйдут, спросил Дрон.
– Я что, не один? – вопросом на вопрос ответил незнакомец.
– Нас теперь двое, – подтвердил Василий.
Полковник, тихо матерясь и охая, отполз к стене и привалился к ней спиной. Послышался хруст тонких стволов деревьев, которыми укрепили грунт. Под ними зашуршал песок и мелкие камешки.
– Вы бы поосторожнее, – забеспокоился Василий. – Как бы нас здесь не засыпало. Все на соплях.
Некоторое время новичок ерзал, выбирая удобное для избитого тела положение. Наконец сопение и возня прекратились.
– Давно здесь? – раздался голос из темноты.
– Именно в этой норе четверо суток. А вообще – неделя.
– Понятно, – полковник кашлянул. – Я только вчера прилетел в Чечню, а уже сегодня нарвался и сразу сюда. Позор!
– Да уж, – посочувствовал Василий. – Меня кто-нибудь ищет?
– Откуда я знаю, если ты так и не представился? – удивился новичок.
– Дорофеев Василий меня зовут, – зевая, проговорил Дрон. – Прапорщик.
Говорить, что он майор, Дрон не стал из соображений собственной безопасности. Мало ли. Сейчас их разговор могут подслушивать. Двери – одно название. Да и полковник может случайно окликнуть по званию. А раз уж боевикам он известен как прапорщик, нужно до конца им и оставаться.
– А откуда ты родом? – зачем-то спросил полковник.
– Из Сибири. Сейчас живу в Москве. На Профсоюзной.
– Хм, – полковник зашевелился, – и у меня там квартира. Кафе «Три толстяка» знаешь?
– Конечно, – оживился Дрон. – Я там со своей женой несколько раз был.
– Так вот это сто сороковой дом, а я в сто сорок первом.
– Не-е, – протянул Дрон, – я на противоположном конце Профсоюзной живу. Двадцать два семнадцать.
– Снимаешь?
– Получил, – покачал головой Василий, словно полковнику был виден его жест.
– Это что же за войска такие, что прапорщику в Москве квартиру дают? – полушутя-полусерьезно спросил полковник.
Дрон открыл было рот, чтобы ответить, но неожиданно его словно ударило током.
«Чего это меня понесло!» – подумал он, ловя себя на мысли, что полковник так ничего и не сказал по
