океан, – усмехнулся Данила. – Но так не бывает. Скорее это одна и та же особа. В последнем случае она вылетела с мужем, Гальцевым Геннадием Леонидовичем, из Шонефельда.
– Это Акутин! – радостно воскликнул Филиппов. – Имя-отчество остались прежними. И дата! Как раз за две недели до этого произошло убийство на даче Свергуна.
– А за сутки, на границе между Польшей и Германией, убит при задержании Нурпаши Аджимуратов со своим помощником Сиражеддином, – хмыкнул Данила.
– Вы есть будете? – Татьяна устало откинулась на спинку стула и снизу вверх посмотрела на офицеров.
Антон с Данилой переглянулись:
– Чуть не забыли.
Глава 10
– Дай на «четырнадцать», – просипел Пьянов.
Держа над головой металлический угольник, он посмотрел на Акутина.
Геннадий Леонидович вынул из стоящего в траве ящика ключ и протянул ему.
Пьянов закрутил гайку.
– Фу! – опустившись на корточки, он вытер пот со лба. – Рук не чувствую.
Из-за большого количества гниющих растений, практически полного отсутствия какого-либо ветерка и света, который не мог пробиться сквозь пышные кроны деревьев, в воздухе было много углекислого газа. Пьянов постоянно задыхался. Кроме того, постоянно витающая в воздухе пыльца многочисленных цветов вызывала аллергию. У всех чесались и слезились глаза.
– Я не понимаю, – глядя на висевшие под потолком лампы, заговорил Акутин, – почему для лаборатории электричество можно использовать, а для освещения домов – нет?
– Оскар так установил, – после небольшой паузы, словно собираясь с силами, выдавил из себя Пьянов. – Говорит, с самолетов могут заметить. Мы ведь и в лаборатории только днем работать будем. Ко всему, запитаны не от линии. Где-то в стороне у партизан генераторы. А это, сам понимаешь, лишнее топливо.
С момента появления Акутина они монтировали оборудование, которое, словно муравьи, волокли на себе партизаны. Для наиболее громоздких грузов использовали лошадей.
Несколько дней назад в лагере появился Оскар Лопес Матурана. Низкого роста кривоногий колумбиец с густой черной шевелюрой и такой же бородой сразу дал понять, что здесь он самый главный, и в подтверждение этого расстрелял часового, которого застал спящим. Причем сделал это прилюдно. На небольшой, вытоптанной ногами площадке между домами провел некое подобие суда, собрав всех партизан и занятых на подсобных работах женщин. Химикам тоже приказали прийти. Правда, для них, в отличие от остальных, принесли скамейки.
Затем началось интенсивное строительство лаборатории. С раннего утра и до наступления сумерек сооружались гигантские навесы, рылись котлованы, строились печи, а от реки тянулся водовод. Весной этого года район подвергся обработке с самолетов химикатами, и плантации коки погибли. Теперь он не особо интересовал военных. Несмотря на это, соблюдался высокий режим секретности и маскировки. Строительный материал и лес брали далеко за пределами лагеря. Все постройки тщательно маскировались.
Подошли перепачканные грязью Нескромных и Серенко.
– Пора на обед, – Степан Аркадьевич снял очки и принялся протирать их о выпущенную поверх брюк рубаху.
– Пошли, раз пора, – Пьянов медленно выпрямился и побрел к селению.
До хижин было около километра. Узкая тропинка проходила через заросли густого кустарника, росшего вперемешку с невысокими пальмами. С ветки на ветку порхали небольшие птички причудливого, яркого окраса. Акутину уже показали колибри и попугаев. Много было и бабочек.
Все работающие на строительстве ходили в резиновых сапогах и шляпах с широкими полями. Выдали их и химикам.
Пройдя полпути, наткнулись на Оскара. Он шел навстречу с уже знакомым Акутину парнем. При виде его Геннадий Леонидович загорелся желанием узнать, где сейчас Ирина. Но, неожиданно вспомнив недавний самосуд, отказался от мысли спрашивать о чем-либо.
Все встали.
Колумбиец при виде русских улыбнулся, обнажив ряд почерневших, гнилых зубов, и что-то быстро заговорил на испанском.
– Он говорит, что вы хорошо работаете, – дождавшись паузы, стал переводить его провожатый. – Если так будет и дальше, то скоро мы закончим строительство и приступим к решению главной задачи.
Он вновь замолчал, выжидающе уставившись на колумбийца.
Догадавшись, что тот перевел вступление, революционер продолжил что-то говорить, отчаянно жестикулируя руками.
– Он сказал, вам оказано большое доверие – создать и обеспечить Революционные вооруженные силы Колумбии средствами эффективной борьбы с предателями народа и американцами, хозяйничающими на этой земле, как у себя дома.
Едва переводчик умолк, как Оскар отошел с тропинки, уступая дорогу.
– Уважает, черт нерусский, – процедил сквозь зубы Нескромных, когда они удалились на достаточное расстояние от колумбийца.
– А почему он сказал, будто мы должны обеспечить оружием его армию? – догоняя его, спросил Акутин.
– А ты кого думал? – удивился тот.
– Не знаю, – он растерялся. – Меня чеченцы вывозили. Я думал, это все для них.
– Скорее нас продали, – сокрушенно вздохнул Серенко. – Хотя отсюда можно любую отраву куда угодно отправить. Ведь они весь мир наркотой завалили.
– Что верно, то верно, – согласился с ним Нескромных и тронул Акутина за локоть: – Сегодня вечером ты расскажешь, над чем работал Свергун. Мы тебя все вместе выслушаем и попробуем понять, почему в Польше тебе не удалось получить это вещество.
– Откуда вы об этом знаете? – от неожиданности Акутин остановился.
– Еще до твоего приезда здесь был Ваид Мусаев и сказал, что мы должны помочь тебе разобраться с этим вопросом.
– Кто это такой? – теряясь в догадках, спросил Геннадий.
– Чеченец, – Нескромных неопределенно пожал плечами. – Приезжал сюда уже дважды. Странный тип.
Едва выйдя из гостиницы, Вахид достал сотовый и набрал номер Шамиля:
– Срочно возьми билеты на ближайший рейс, – едва на другом конце ответили, приказал он. – Как будете готовы, сообщите мне.
– Понял, – без лишних вопросов ответил Батаев и отключился.
Вахид перешел на другую сторону улицы и сразу остановил такси.
В номере он долго не задержался. Забрав ноутбук, не стал укладывать в сумку даже бритвенные принадлежности.
Вновь оказавшись на улице, удивленно хмыкнул. Всего каких-то пять минут назад сквозь нависшую над городом серую дымку пробивалось солнце. Сейчас дул порывистый ветер и хлестал дождь. Напротив гостиницы, прямо у тротуара, одиноко стояло такси.
– В центр, пожалуйста, – усаживаясь на заднее сиденье, попросил Вахид на английском.
Водители лондонского такси отделены от пассажирского салона стеклянной перегородкой, и для общения с ними используется переговорное устройство.
– Извините, – сидевший за рулем мужчина, виновато улыбнулся. – Я ожидаю клиента.
Стушевавшись, Вахид выбрался наружу и чуть было не угодил под колеса резко затормозившего рядом с ним джипа. Отшатнувшись, он налетел спиной на такси, которое только покинул. Морщась от боли, в
