Ибрагим, вернувшись, сказал, что, еще не доходя до входа в лаз, они едва не поплатились жизнью, случайно напоровшись в темноте на растяжку.
Сарай почти погас. Лишь редкие языки пламени лизали края каменного фундамента, почти не давая света. Темнота вновь подступила к самым стенам дома. Пользуясь этим, боевики начали потихоньку продвигаться вперед. Их уже не было видно, и наверняка они прошли добрую половину расстояния, отделяющего от цели.
– Главное – подобраться незамеченными на дальность броска гранаты, – прошептал Тимур, не сводя взгляда с пожарища.
Глухо ухнула граната. Дом на секунду сверкнул изнутри оконными проемами.
– Все, – облегченно вздохнул Тимур, вслушиваясь в треск автоматных очередей, раздавшихся сразу после взрыва.
– Слава Аллаху, – поднимаясь с земли, произнес Шамаев и поднес к губам портативную радиостанцию: – Давид, как у тебя?
– Они ушли! – раздался взволнованный голос. – Как сквозь землю провалились!
– Я иду. – Магомед направился в сторону дома.
Пройдя больше половины пути, он уже отчетливо стал различать голоса своих людей на руинах дома. Внутри кто-то зажег фонарь, свет от него перемещался из одного места в другое – боевики обыскивали здание, пытаясь понять, куда делись его недавние защитники. Неожиданно Шамаеву показалось, что дом, осветившись изнутри ярким и холодным свечением, словно ночной локомотив, понесся на него, быстро увеличиваясь в размерах… …Монотонный стук вагонных колес по мере пробуждения все сильнее и сильнее отдавал странной тупой болью где-то глубоко в голове. Магомед любил ездить в поездах. Лежа на верхней полке, он мог часами наблюдать за проносящимися мимо окна деревьями, небольшими полустанками, лугами. Особый восторг у него вызывали всегда большие, полноводные реки. Поезд въехал на железнодорожный мост… Он попытался окликнуть отца, однако вместо звонкого голоса издал нечто булькающее и хриплое. Испугавшись этого звука, он вздрогнул и открыл глаза. Ослепительно белый потолок помещения вызвал резь в глазах и заставил застонать.
«Где я? – с удивлением и страхом подумал он. – Почему я еду? А главное, куда и зачем?!»
Неожиданно в памяти всплыл горящий сарай, автоматные очереди и… Непонятная, вязкая темнота, из глубины которой на него несется локомотив.
Появившееся на светлом фоне веснушчатое лицо заставило вздрогнуть, отчего боль пронзила от правой половины шеи куда-то в руку.
– Он очнулся! Саша, позови Петра Николаевича!
Шамаев увидел позади склонившейся над ним медсестры никелированный штатив системы с установленной в него бутылкой какой-то жидкости.
– Петр Николаевич! – раздался голос молодого мужчины. – Тут ваш басмач в себя пришел!
Магомед попытался приподняться на локтях, чтобы увидеть этого недоноска, осмелившегося назвать его басмачом, но руки и ноги показались ему неимоверно тяжелыми.
– Не шевелитесь! – Медсестра осторожно дотронулась до груди.
– Все-таки выжил, – раздался мужской голос.
– Это нормальные люди умирают, а такие козлы живут, – резанул слух уже знакомый голос молодого мужчины. – Надо срочно сообщить контрразведчикам и в комендатуру.
Медики вышли. Он открыл глаза и осмотрелся. Палата оказалась двухместной. На соседней койке лежал еще один больной, подключенный к аппарату искусственного дыхания. Судя по забинтованным рукам, это тоже был раненый, только русский.
Из-за усилий пошевелиться во всем теле боевика вновь проснулась тупая ноющая боль. Он осторожно освободил из-под простыни руку и поднес к лицу. Борода была сбрита, а голова до самого подбородка забинтована. В висках под повязкой пульсировала боль.
Двери вновь распахнулись. Он не успел убрать руку. Прикидываться дальше, будто он без сознания, не имело смысла.
– Где я? – спросил он, не видя вошедшего.
– Это военный госпиталь в Моздоке, – послышался женский голос с кавказским акцентом, и рядом появилась женщина в белом халате. Чеченка.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он ее уже на родном языке.
– Работаю санитаркой.
– Как я здесь оказался?
– Пять дней назад утром вас привезли с разбитой головой, – ответила она. – Как говорят врачи, взорвалось какое-то здание, и осколком камня вам разбило голову. Была операция.
– Почему я не могу шевелиться? – безуспешно пытаясь согнуть в локте правую руку, спросил он.
– Это бывает после таких повреждений головы.
– Почему ты работаешь у неверных? – неожиданно спросил он.
– А почему вы лежите здесь? – улыбнулась она.
– Я сюда не просился…
– Надоела эта война. Надо как-то жить, растить детей, – грустно ответила медсестра. – Кроме меня, они больше никому не нужны.
– Разве у тебя нет мужа?
– Он пропал пять лет назад, – вздохнула женщина. – Ушел из дома ночью и не вернулся.
Судя по звукам, санитарка принялась мыть пол. Магомед задумался. Он шаг за шагом восстановил события последнего боя. Но помнил он все лишь до того момента, как захлебнулась вторая атака его людей, а на требование отдать деньги Джабраилов ответил огнем. Затем какой-то локомотив… Стоп! Неожиданно, словно в тумане, он увидел склонившегося над ним военного и Джабраилова на фоне мелькающих верхушек деревьев. Его везли сверху на крыше БТР. Туман сгущается, но он слышит разговор. Магомед закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Он отчетливо помнил, что несколько услышанных им фраз тогда, на броне, шокировали его. Точно! «Как ты думаешь, Вахид, – раздался незнакомый голос на русском, – боевики клюнули?»
«Раз за ними приходил сам Евлоев, значит, съели наживку, – ответил голос с акцентом. – А зачем им русские?»
«Вот для того, чтобы это узнать, мы и разыграли всю эту историю», – хмыкнули в ответ Джабраилову.
Магомед скрипнул зубами и застонал от бессилия и злобы: «Значит, нас обманули! – страшнее любой боли обожгла мысль. – Те трое русских, которых забрал к себе Арви, из спецслужб!»
Глава 5
Две недели Филиппов и его подчиненные жили в высокогорном ауле, названия которого они даже не знали. Сюда их сопроводила группа боевиков во главе с Евлоевым. Выйдя рано утром из селения, где передохнули остаток ночи, они целый день были в пути, чтобы добраться сюда. Этого населенного пункта на карте не было, да и не могло быть. Похожие на невысокие прямоугольные башни, дома напоминали фортификационные укрепления береговой обороны, которые строились в конце восемнадцатого века на островах в Балтийском море. Только в отличие от тех они были не из бетона, а из камня и сильно отличались друг от друга как величиной, так и архитектурными импровизациями их владельцев.
С большого расстояния, с горы, по которой спускался их небольшой отряд, все эти сооружения, расположенные близко друг к другу, казались средневековой крепостью. С северной стороны ее подпирала гора, с другой был спуск к небольшому ручейку, которого не было видно сверху из-за разросшихся по его берегам низкорослых деревьев и кустарника.
Здесь не было электричества и не работало радио. Как рассказал один из боевиков, долгое время это селение было вообще необитаемым. Пустующие с Великой Отечественной войны дома по причине сталинских репрессий в отношении чеченского народа лишь спустя больше полувека встретили новых
