Сергей поймал ее за руку:
– Это моя жена. Я хочу знать, что с ней?
– Дожились, мужики, – окинув его брезгливым взглядом, хмыкнула женщина. – Раз вы муж, так это у вас надо спрашивать!
– Что сказала врач? – медленно, прямо глядя в глаза, повторил ей свой вопрос Сергей.
Неожиданно ее лицо стало испуганным:
– Сделать укол успокоительного, – словно под гипнозом, ответила она и часто заморгала глазами.
Полынцев знал, как одним своим видом и голосом нагнать на человека страх, сковать волю, заставить растеряться. Он с шумом перевел дыхание:
– Никаких успокоительных! Я ее сам успокою.
– Но…
– Все, идите. – Он слегка подтолкнул медсестру в спину и решительно направился в кемпинг, забрав по пути из рук Филиппова букет роз.
Оказавшись в комнате, он положил цветы на небольшой столик рядом с кроватью и присел на корточки.
Ольга медленно повернула заплаканное лицо к нему:
– Инна Владимировна, оставьте нас, пожалуйста.
После того как палата опустела, Сергей сел на место врача, взял Ольгу за плечи и заставил сесть. Нерешительно она прижалась к нему.
– Ну, как они там? – осторожно спросил Филиппов, когда заведующая отделением вышла на улицу и плотно прикрыла за собой двери.
– Не знаю, – призналась она.
– Может, вы объясните, из-за чего все же на вас сегодня напали? – спросил Антон.
– Зачем вам знать? – Она отрешенно посмотрела на Филиппова. – Вы все равно не сможете мне помочь.
– Но ведь уже один раз помогли…
– Боюсь, зря, – ошарашила она его ответом. – Вам надо как можно скорее уезжать отсюда.
– Нет, Антон, – Завьялов поднялся из кресла и встал с другой стороны от Ермаковой, – так дело не пойдет. Пока вы, Инна, не объясните, в чем дело, я не покину пределов этого заведения.
– Ладно, пойдемте ко мне в кабинет.
Они прошли в соседний корпус. Инна нажала на кнопку звонка. Решетчатые двери открыла медсестра.
– Итак, о деле, – сказал Антон и неожиданно осекся, увидев, как Завьялов смотрит на докторшу.
Такого выражения лица он у своего подчиненного еще не видел. Игорь буквально поедал Ермакову глазами.
– О деле, так о деле, – вздохнула Инна Владимировна и рассказала, как неизвестные требовали, чтобы она написала письмо о легализации наркотиков.
– В милицию пробовали обращаться?
– Да, – кивнула она. – Пару раз мне говорили, что за мной от самого дома до работы следовали оперативные сотрудники, но потом как-то все утихло.
– А муж не может провожать? – неожиданно спросил Завьялов.
Антон едва сдержал смех, догадавшись о смысле заданного вопроса. Поедающий глазами Ермакову единственный в группе холостяк, по всем разведывательным признакам, уже выдал свой особый интерес к врачу.
– Я не замужем, – грустно улыбнулась она, – но у меня есть ребенок.
Лицо Завьялова сначала просияло от счастья, затем сделалось сосредоточенно-озабоченным.
Ермакова отвернулась в окно:
– Дело в том, что несколько лет назад трагически погибли моя сестра и ее муж, поэтому мне пришлось оформить на ребенка опекунство.
Завьялов вновь просиял.
– Мы думали, они не знают вас… На деле, оказывается, нападавшие располагают всей необходимой информацией для вашего розыска, – сказал Антон.
Филиппов решительно поднялся со своего места:
– Хорошо, мы вам поможем. – Он отошел к окну. – Где вы живете?
– В Мытищах, у меня двухкомнатная квартира.
– А как добираетесь сюда?
– Сначала электричкой. Потом так же, как и вы сегодня, автобусом.
– Машины нет?
Инна отрицательно покачала головой.
– А кто, кроме вас и ребенка, еще живет в квартире? – спросил Антон и непроизвольно покосился на Игоря.
– Никто. Мы одни.
– Я имел в виду родителей, – заметив в ее глазах недоумение, пояснил Антон.
– У них своя квартира.
– Хорошо. – Филиппов еще немного постоял, размышляя над тем, все ли интересующие вопросы он задал, затем посмотрел на часы: – Не буду больше вас отвлекать от дел. Давайте встретимся в палате у Полынцевой в конце рабочего дня.
– По-моему, это не вы, а я отвлекла вас от дел, – улыбнулась Инна.
– А она мне нравится, – с восхищением проговорил Завьялов, когда они оказались на улице.
– Не сомневался, что это услышу, – усмехнулся Антон.
– Почему? – Игорь замедлил шаг.
– Ты ее глазами поедал так, что от нее одни туфли остались.
– Со стороны заметно было? – ужаснулся Игорь.
– У тебя рот все это время был открыт, и слюна с нижней губы на пол капала, – пошутил Антон.
– Да брось ты, – отмахнулся Завьялов.
– Не брошу, – Антон начал злиться. – Сколько раз вам можно говорить, учитесь скрывать эмоции.
– Но мы же не на задании.
– Это должно стать твоим образом жизни, войти в привычку. Штирлиц даже думал на немецком, чтобы случайно не ляпнуть в окружении врагов на родном языке.
Юрий Шипилов, по кличке Шипа, открыл глаза прежде, чем стал соображать. Поэтому еще некоторое время с удивлением созерцал кусок голубого неба между устремившимися к нему вершинами сосен. Затылок ломило, а в спину что-то больно давило.
«Вот это нажрался, – с тоскою подумал он. – А где братва?»
С трудом оторвав голову от земли, он попытался оглядеться, но страшная боль в шейных позвонках заставила, охнув, вновь принять горизонтальное положение. Однако он успел разглядеть нижнюю часть туловища лежащего рядом Гвоздя. Постепенно он восстановил все события, которые предшествовали его нынешнему состоянию.
Еще с вечера, получив от Тарана задачу выпасти заведующую наркологическим отделением и хорошо промыть ей мозги, он, Гвоздь, Сова и Крюк с утра подъехали к остановке «Зеленая». Когда злополучная докторша наконец вышла из автобуса и направилась в сторону больницы, они выждали некоторое время и поехали следом. Догнав ее на полпути, перегородили машиной дорогу, а Гвоздь, выскочив из машины, попытался затащить ее на заднее сиденье. Ермакова словно ждала этого момента. Гвоздкову оставалось лишь протянуть руку, чтобы схватить ее, но она из невесть откуда взявшегося в руке газового баллончика
