Она была красива несомненно,Ей стоило на смертного взглянутьИ он терял свободу совершенно.Итак, двойное право посягнутьНа полное господство над вселеннойДавали ей и красота и сан;И вдруг — не покорился Дон-Жуан!130Скажите вы, которые хранилиВ невинности свои младые лета,Как вас напрасно вдовушки ловилиИ как вас ненавидели за это.Припомните досаду их усилий,Стесненную кольчугой этикета,Тогда поймете вы всего вернейУжасный гнев красавицы моей.131Трагедию мы знаем не одну.Поэты их изображали щедро.Припомните Пентефрия жену,И леди Буби, и царицу Федру:Похожи на морскую глубинуИх гневных душ бушующие недраИ это вам поможет, может быть,Моей Гюльбеи лик вообразить!132Прекрасный гнев тигрицы разъяреннойИ львицы, у которой взяли львят,Сравню ли с гневом женщины влюбленной,Когда ее утешить не хотят!И это гнев, по-моему, законный:Не все ль равно — что потерять ребят,Что потерять желанное мгновенье,Когда возможно их возникновенье.133Любовь к потомству всех страстей сильней,Извечный сей инстинкт непобедим,Тигрица, утка, заяц, воробейНе подпускают к отпрыскам своим.Мы сами за вознёю малышейТо с гордостью, то с нежностью следим.Коль результат могуч, всесилен даже,То мощь первопричины какова же?134Не пламенем зажглись глаза ГюльбеиОни горели пламенем всегдаЕе румянец сделался живее,А ласковость исчезла без следа.Впервые в жизни совладала с неюУпрямой воли дерзкая узда!А взнузданная женщина — о боже!На что она способна и похожа!135Одно мгновенье гнев ее пылал(Не то она погибла бы от жара!),Так ад перед поэтом возникалВ жестокой буре дымного пожара;Так разбивались у могучих скалПрибоя озверелые удары!В ней было все — движенья и глазаКак бурная, мятежная гроза!136Да что гроза! Свирепый ураган,Сметающий убогие преграды,Неистово ревущий океан,Стремительная сила водопада,Песчаный смерч, пронзительный буранВот гнев ее! Она была бы радаВесь этот непокорный гадкий мир«Убить, убить, убить!» — как старый Лир!
