Он мог бы, чистой страсти не тая,Быть счастлив, безмятежно расцветая,И даже обучиться, — но чемуИ ей неясно было и ему.82В кольчуге благородного решенья,Она теперь уверена была,Что ей уже не страшно искушенье,Что честь ее упорна, как скала,И что она, отбросив спасенья,Предаться чувству нежному моглаК тому, о ком мечты ее пленяли(Была ль она права увидим дале!)83Что ничего плохого в этом нет,Она не сомневалась ни мгновенья:Жуан — дитя! Ему шестнадцать лет!К чему запреты, тайны, подозренья?Безгрешен сердца чистого совет.(Ведь жгли же христиане без стесненьяДруг друга, ибо так, любой считал,И всякий бы апостол поступал.)84А ежели б Альфонсо вдруг скончался?..Хотя и в тайниках заветных грезПодобный случай ей не представлялся:Он вызвал бы потоки горьких слез!А если б он возможен оказался…(Для рифмы добавляю «inter nos»,[6]Точнее — «entre nous»,[7] чтоб ясно стало,Что по-французски Юлия мечтала.)85Но если б это все-таки стряслось(Лет через семь — и то не будет поздно),Жуан бы подучился и подросИ мог бы жизнь рассматривать серьезно,И нашей донне долго б не пришлосьТомиться вдовьей долей многослезной:Их дружбы серафическая связьЕстественно бы в нежность развилась.86А что об этом думал мой Жуан?Волненьем непонятным пламенея,Он видел все сквозь розовый туман,Восторженный, как томная МедеяОвидия, на грани новых стран.Он ожидал, предчувствием пьянея,Что очень скоро с ним произойдетКакой-то коренной переворот.87Задумчивый, тревожный, молчаливый,В тени дубрав блуждая как во сне,Своей тоской печальной и счастливойТомился он в блаженной тишине,(Живых страстей приют красноречивыйУединенье нравится и мне.Точней — уединенье не монаха,А нежащегося в гареме шаха.)88«Когда, Любовь, о божество весны,Сливаешь ты покой и упоенье,Ты царствуешь! Тебе покореныБлаженство и святое вдохновенье!»Стихи поэта этого сильны,Но странное он выражает мненье,«Сливая» «упоенье» и «покой»Я помеси не видывал такой!89
