Непостоянства я не признаю,Противны, гадки, мерзки мне натуры,Меняющие вечно суть свою,Как ртуть от перемен температуры.Но нынче в маскараде — не таюПопал в ловушку хитрого Амура:Хорошенькое личико и мнеВнушило чувства, гнусные вполне.210Но Мудрость мне велит угомониться:«Ах, Мудрость! — я вздыхаю. — Как мне быть?Ах, милая! Могу ли я решитьсяЕе глаза и зубки позабыть?Замужняя она или девица?Мне нужно знать, чтоб сердце усмирить!»Но Мудрость головою покачалаИ «перестань!» торжественно вскричала.211И я, понятно, сразу перестал.Непостоянство в том и заключается,Что прелести природной идеалВсегда восторгом общим награждается:Тот ставит божество на пьедестал,Тот статуям прекрасным поклоняется,Прелестный новый облик каждый разСтремленье к идеалу будит в нас.212Платон нас поучает, что сознаниеСпособностей тончайших глубина,Прекрасного живое познавание,В котором глубь небес отражена.И точно: жизнь без мысли — прозябание!Глазам на мир глядящего данаСпособность видеть мир, поскольку все жеИ мы из праха огненного тоже.213Но если б нам всегда один предметКазался и желанным и прекрасным,Как Ева в дни, когда не ведал светДругих, мы прожили б в покое ясномСвой век, не испытав жестоких бед,Не тратя денег. Мой совет — всечасноЕдинственную женщину любить,Чтоб сердце, да и печень, сохранить!214На свод небесный все сердца похожи:В них ночь сменяет день, как в небесах,Их облака и молнии тревожат,Пугает гром и сотрясает страх;Но разразиться буря эта можетПростым дождем: зато у нас в глазахБританский климат, и любые грозыВесьма легко перекипают в слезы.215А печень — нашей желчи карантин,Но функции прескверно выполняет:В ней первая же страсть, как властелин,Такую тьму пороков вызывает,В ней злоба, зависть, мстительность и сплинЗмеиные клубки свои свивают,Как из глубин вулкана, сотни бедИз недр ее рождаются на свет.216Тем временем я кончил, написав,Как в первой песни этого романа,Две сотни с лишком строф, точней — октав.В поэме мной задумано по плануДвенадцать или, может, двадцать глав.Кладу перо. Гайдэ и Дон-Жуану
